Бельгийский лабиринт

Одна из форм католицизма занимает, пожалуй, более сильные позиции, чем социально-культурное христианство, и требует меньших расходов. Ритуальный католицизм — католицизм, без которого не обойтись при рождении, свадьбе и кончине, — все еще держится на плаву. Полвека назад во Фландрии более 90% новорожденных крестили католиками, более 90% венчались в церкви и 96% хоронили с церковными обрядами. В Валлонии и Брюсселе эти цифры намного ниже, особенно что касается венчания. В начале XXI века еще без малого 60% младенцев крестят в церкви; венчаются уже меньше половины; но около 70% хоронят с церковной панихидой. Фландрия немного выше среднего привязана к католичеству в части рождения и смерти, Валлония — в части бракосочетания. Брюссель уже десятки лет меньше, чем вся страна, привязан к церкви. Сейчас крестины и венчание охватывают 20% населения, церковные похороны — менее 50%.

В последние годы рождаемость возросла, но количество крестин по-прежнему снижается. В противовес бракосочетаниям все большую роль играет увеличение числа разводов. Разведенный теряет право вторично венчаться в церкви. За последние 20 лет процент бракосочетаний в общинной управе удвоился. Если ни жених, ни невеста не разводились, они могут венчаться в церкви, и таких 70%. Но процент разводов в Бельгии самый высокий в Европе. Церковное погребение пока держит верх над другими ритуалами. Объяснение простое: чем старше бельгиец, тем он церковнее. Кроме того, покойник не может протестовать.

Есть еще один ритуал, который совпадает с изобильным праздником весны (о спаржа!) для всех семей, с дорогими подарками от дядей и теток, с вином и замороженным тортом — торжественная конфирмация. Этот ритуал перехода из статуса ребенка во взрослое состояние по-прежнему чрезвычайно популярен и, разумеется, остается прерогативой церкви, хотя немало детей были разочарованы вводным катехизисом. Бельгийцы любят и умеют праздновать. Альтернативы этому нет никакой: либо сухая пародия, либо потребление в чистом виде, и ничего больше. Но от этого никому не весело.

В обслуживании ритуалов Церкви усиливается дефицит клириков. За последнюю четверть века число священников упало на 30%. Ежегодная численность молодых людей, поступающих в семинарии, уже опустилась ниже 30 человек. В 2010 году их было 28 — больше, чем в предыдущие годы, несмотря на скандалы с педофилией. Восемь человек приехали из-за рубежа. Количество семинаристов растет во всем мире.

Численность духовенства (белого и черного) со времен войны упало на 60%. Возрастает стареющее большинство, и только строгие ордены вроде траппистов еще, кажется, привлекают молодых людей. Должен прибавить, что период с 1840 по 1960 год в истории бельгийской Церкви был самым благочестивым. В 1846 году насчитывалось более двух тысяч представителей белого и черного духовенства, спустя столетие — двенадцать тысяч, то есть в шесть раз больше, в то время как население удвоилось. Сейчас их приблизительно две тысячи. Вы не найдете почти ни одного святого отца и монаха моложе шестидесяти. В 1846 году насчитывалось без малого восемь тысяч монахинь, спустя сто лет — пятьдесят тысяч, в восемь раз больше. Нынче их около семи тысяч, и редко кто из них моложе шестидесяти.

Еще два замечания о монахах.

В каждой бельгийской деревне, достойной своего имени, от Опен-Буа-Сеньёр-Изаак до Синт-Ульрикскапелле, как правило, неподалеку от приходской церкви стоит женский монастырь. В XIX веке на каждом погонном метре территории учреждались женские церковные ордены, прежде всего в образовательных целях и для оказания медицинской помощи: аннонсиады из Хеверлее и Ле-Шенуа, аннунциаты, кармелитки-зелатрисы Сердца Христова из Вален-Сен-Поля, сестры Сердца Христова Марии Берларской в Анню, Оверейсе и С-Гравенвезеле, просто сестры Сердца Христова, Презентация и визитация сестер Богоматери, норбертинки из Мехелена, монахини христианского образования из Флона, сестры Провидения и Непорочного Зачатия из Шампьона, урсулинки из Тильдонка, сестры Провидения из Хульденберга, Оверейсе и Ворселара, Де-Кемпен, половину которого занимает настоящая образовательная фабрика Анны Сервейтенс «Девы Спасителя».

Монахини живут, или лучше сказать, жили в больших домах, оштукатуренных и побеленных или облицованных темным кирпичом, где еще сто лет тому назад девочки, как рабыни, гнули спины на кухне, но где молодые девушки получали воспитание, которое вне стен монастыря они не могли себе представить даже во сне. Зато у них не было мужей, чтобы их колотить.

Я помню хвалебные песнопения монахинь в монастырской часовне жарким воскресным полднем. От них, гнусавых, забинтованных и издающих сквозь повязки пронзительные, режущие ухо «с», мне становилось дурно. Только позже я узнал, что во время войны сотни и даже тысячи евреев набивались в эти монастыри и благодаря монахиням смогли пережить войну.

И еще Схёйт.