Белградское трио

Мы ждали появления Марии, но ее не было. Судя по поведению старших по комнатам и женщин-милиционеров, в управлении царит страшная паника и разброд. До вечера нам никто не сделал никаких указаний, не было даже и обычной переклички перед отбоем.

И все это происходит накануне приезда какой-то иностранной делегации. Уже несколько дней нам дают указания, как мы должны себя вести и что говорить, грозят на случай, если кто-то из нас попробует пожаловаться. Драгица несколько дней назад сказала Деличке: «Мне не на что жаловаться. Мне здесь просто прекрасно». И снова бросила на нее тот взгляд, который, похоже, Марию совершенно сводил с ума. Она не смогла выдержать его, опустила глаза, повернулась и торопливо удалилась.

Не стану утверждать, что именно Драгица несет ответственность за смерть Марии, но то, что она каким-то образом полностью взяла ее под свой контроль – это точно. Вчера начальница неожиданно появилась на строящемся причале и наткнулась на Раду и Драгицу, которые в лодке занимались любовью. Я подумала, что это катастрофа и будет скандал, однако Мария некоторое время смотрела на пару, потом повернулась и спокойно ушла. На следующий день мы с Драгицей ожидали от Делички возмездия, однако ничего не случилось. После ужина каждая из нас получила по маленькой шоколадке «Краш». Наша старшая по комнате объяснила: «Это вам послала управляющая».

* * *

Понедельник, 13 августа

Вчера около полудня прибыла делегация иностранных журналистов. Солнце пекло так, что некоторым из них стало плохо. Мы, вымытые и одетые в новую рабочую форму, с раннего утра построились на причале Свети-Гргура и ждали гостей. Не было Марии Делич: это только подтверждает, что она мертва.

Первым из лодки высадился Йово Капичич, Капа, в генеральской форме белого цвета, за ним управляющий «Мрамора» Анте Раштегорац и еще несколько сотрудников УДБ, все наряженные, как перед Вербным воскресеньем. За ними следовала группа из примерно двадцати журналистов, может, меньше. Все вместе направились к баракам, но из-за жары задержались там ненадолго и проследовали к зданию правления, где для них были накрыты столы с освежающими напитками и закусками. Мы остались снаружи, на солнцепеке. В какой-то момент мне от жары стало плохо, и Драгица подхватила меня, чтобы я не упала.

Спустя некоторое время из здания правления вышла журналистка, француженка, и заговорила с нами. Почти никто из наших женщин не говорил на иностранных языках, так что, когда очередь дошла до меня, я общалась с ней дольше остальных. Журналистка спросила, как меня зовут, как мы здесь живем, трудно ли нам и так далее. У меня было такое впечатление, что мои ответы на самом деле ее не интересуют и что она нервничает. Я могла говорить что угодно – учитывая, что среди нас, здесь присутствующих, вероятно, никто не знает английского; правда, я перегрелась на солнце, так что с трудом выговаривала слова.

В какой-то момент француженка оглянулась и, убедившись, что на нас никто не смотрит, сунула мне в руку записку. Я сразу поняла, что это от него. Француженка многозначительно кивнула мне и пошла дальше. Я осторожно развернула бумажку, там было написано: «Завтра на заре жду тебя на соседнем острове, Рабе. Доплыви как угодно. Оттуда мы отправимся на свободу. Л.»

Это было уже слишком. Я упала на землю. Драгица первой с криком подбежала помочь мне: «Воды, воды!» Я тут же пришла в себя и скомкала этот клочок бумаги, испугавшись, что сейчас, когда я уже почти достигла цели, меня раскроют и не дадут сбежать. Журналисты выбежали из здания правления и собрались вокруг меня. Капа все время повторял на сербском: «Ничего! Это солнце! Ничего особенного!»

Прежде чем меня отнесли в госпиталь, я увидела над собой лицо журналистки. Она тихо сказала: «Лоренс просил вам передать, что они с Милой ждут вас». Я прошептала: «Без мужа я не пойду». Она смущенно посмотрела на меня, а потом сказала: «Разумеется. Я передам ему». Это был весь наш разговор. Потом меня поместили на кровать в бараке № 1, одна половина которого и служит больницей. Доктор Смиля Янкович осмотрела меня и шепнула: «Все будет в порядке».

Драгица все время была возле меня и держала меня за руку. Когда мы остались вдвоем, я сообщила ей, что ночью сбегу, и попросила сохранить мой дневник. Не смогу взять его с собой, потому что мне придется плыть. Она была ошеломлена, но вопросов не задавала. Ближе к вечеру я выбралась из кровати, кое-как добрела до пристани и там нашла Раду. Он как раз заканчивал кое-какие мелкие дела в доке, собирал инструменты и готовился отправиться на Голый. Я попросила его передать Боре, что на заре я буду ждать его на Рабе и что этой ночью ему любым способом нужно тоже оказаться там. Рада посмотрел на меня смущенно, но вопросов тоже не задавал, просто кивнул головой и сказал: «Не беспокойся».