Белки в Центральном парке по понедельникам грустят

Надо не забыть ручку, что купила на площади Пигаль, с фигуркой женщины, которая одевается и раздевается.

Немного смело, может быть.

Но Пауле понравится…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Это должен был быть чудесный вечер, и теперь все безнадежно испорчено.

Каждый год в первое воскресенье января Жак и Беранжер Клавер принимали «попросту, по-домашнему». Без галстуков, пиджаков и тонкостей этикета. Встреча друзей с кучей детей, верхние пуговицы брюк расстегивают после обильной еды, свитеры накидывают на плечи, разгорячившись от выпитого.

«Приходите отпраздновать зиму к Жаку и Беранжер!» — гласила карточка с приглашением. Это была специальная манера обхаживать влиятельных лиц, ненавязчиво смешивая их с домашними, придавать собранию оттенок дружелюбия, обмениваться визитными карточками и откровениями посреди детских криков и рассказов о рождественских праздниках. Жак и Беранжер Клавер могли таким образом оценить свою степень популярности и убедиться, что они все еще «в чести».

Им достаточно было сосчитать число приглашенных и проанализировать их качество. Крупный босс стоил трех подруг Беранжер, но подруга Беранжер в сопровождении крупного босса — своего мужа — получала дополнительные очки.

А потом…

А потом, думала Беранжер, не помешает устроить что-нибудь веселенькое. Лица вокруг серые, речи унылые. Это будет практически благотворительная акция, размышляла она, надевая узкое черное платье и с удовлетворением рассматривая свой плоский живот и узкие бедра. «Даже ни намека на целлюлит, ни одной растяжки, а ведь у меня четверо детей! Передо мной еще маячат веселые денечки. Только бы найти мужчину, который…»

Последнее любовное свидание не задалось. Хотя… Он был красив, мрачен, холост, волосат. Ее ужасно возбуждали его загорелые запястья с черными волосками. Он бурил артезианские скважины в пустыне для одной американской компании. Она уже представляла себе, как будет перебирать пальцами его черные кудри, нежно ощупывать мощные мышцы на груди, с упоением вдыхая запах сильного мужчины, способного застрелить хищника, подбирающегося к колодцу. Но мечты ее рассыпались в прах, когда, оплачивая счет в ресторане, он достал… синюю карту. Синюю! Она и не думала даже, что такие до сих пор существуют. С ума сойти. Зевнув, она попросила буровика ее проводить. Сослалась на внезапную мигрень. Какое разочарование! Она уж не в том возрасте, чтобы бездумно тратить себя по пустякам. Синяя карта… Эта синяя карта отбросила ее во времена молодости, когда она целовалась с каждым, кого не пугали ее брекеты, даже если у него не хватало денег оплатить ей бутылочку колы. «Но в сорок восемь я должна себя беречь. Найти достойную замену — с золотой картой или платиновой, а еще лучше открытый счет — на случай если Жак даст от ворот поворот. Это не за горами. С каждым днем он приходит домой все позже и позже. В конце концов он вообще не придет, и я останусь с носом. Перейду в разряд разведенок. А в моем возрасте одинокая женщина — вид, выживающий с большим трудом».

Столы были разложены, ароматические свечи и букеты цветов расставлены там и сям, белые скатерти постелены, бутылки шампанского торчали из ведерок со льдом, тарелочки с засахаренными фруктами и восточными сластями поставлены в нужных местах, и теперь, главное, да, самое главное, все ждали горы заварных пирожных с кремом. Беранжер говорила гостям, что печет их сама, на самом деле Жак втихаря покупал их в одной кондитерской в пятнадцатом округе. У некоей мадам Кейтель, жизнерадостной австриячки, у которой не было ни шеи, ни подбородка, лишь неизменная широкая улыбка, затерянная в слоях жира.

Жак Клавер роптал. С каждым годом ему все труднее было участвовать в этом маскараде. Он выходил к гостям, волоча ноги, злился на жену, вообще на женщин, на их лицемерие и двуличие. Он ворчал: «Мы просто гномы, мы, мужчины, — бедные гномы, которых они водят за нос». Он сминал крыло «Ленд-Ровера», выезжая из гаража, прищемлял палец крышкой коробки для пирожных, ругался, ничего не испытывая, кроме ненависти, а отправляясь к мадам Кейтель, обещал Беранжер, что это в последний раз и что в следующем году он не выдержит и все всем расскажет.

И спасет свою душу.

— А у тебя есть душа? — пожав плечами, спрашивала Беранжер.

— Смейся, смейся. В один прекрасный день я сдам тебя с потрохами…

Беранжер улыбалась, сбрызнув лаком свою темно-каштановую челку и быстро, раздраженно барабаня пальцами по новым маленьким морщинкам под хитрыми карими глазами.

Муж угрожает, но никогда не перейдет к действиям.

Ее муж просто трус.

Она давно это знала.

Безе с заварным кремом от Беранжер всегда были гвоздем приема.