Белки в Центральном парке по понедельникам грустят

— Правда, мы порядком наговорились. Поговорить иногда хорошо. Мне вот как-то полегчало. Может, он за этим и приходил сегодня, чтобы мы поговорили. Он никогда просто так не приходит.

Тыквенные пузыри теперь булькали все громче и выплескивались из кастрюли. На белой эмалированной плите оставались оранжевые брызги. Бекка обернулась убавить газ и вытерла плиту тряпкой. Филипп так и сидел, положив руки на стол, крепко переплетя пальцы.

— Что-то она почти не пахнет, ваша тыква, Бекка.

— Это очень вкусно, вот увидите. Еще ложку сметаны, и милое дело. Когда-то я очень часто варила такой суп…

«Ее парализовал ужас. Она была всецело в его власти. Все зависело от него: ее будущее, вся ее жизнь. Но внезапно страх вытеснило необоримое, пылкое, разрушительное влечение. Теперь ей хотелось лишь одного: ощутить его в себе. Чтобы он возобладал ею, разбил ее на части, наполнил ее своей мужественной силой, преодолел последний рубеж.

Она раскинулась на кровати, и он навалился на нее, вобрав ее губы в страстном, горячем, влажном поцелуе. Она обвила ногами его бедра, чтобы он погрузился еще глубже, чтобы взметнулся наконец вихрь наслаждения, который она призывала всем своим существом.

Но он не хотел сразу утолять ее жажду. Наоборот, ему доставляло удовольствие терзать ее, медленно двигаться вперед и назад, в собственном темпе. Каждое движение порождало в ней новое ощущение, еще слаще прежнего, и с каждым разом она словно взлетала все выше. Он принудил ее стенать, рыдать, умолять, и лишь когда она полностью сдалась на его милость, наконец сжалился и принялся наносить ей глубокие, сильные удары, повергшие ее в неописуемый экстаз. Его и самого уже наконец захватило наслаждение; он как зачарованный вслушивался в нечеловеческий крик восторга, родившийся под его напором…»

Дениза Тромпе опустила книгу на колени. «Идеальная пара» некоей Шерри Томас. Метро тряслось и ходило ходуном в такт кульбитам персонажей. Филиппа Роуленд и лорд Тремейн наконец воссоединились. Они поняли, что любят друг друга и созданы друг для друга. Долго же они канителились!.. Но теперь — прочь сомнения. Теперь они будут вместе, никогда не расстанутся, и у них родятся красивые детки. У непокорной Филиппы поубавится спеси, а лорд Тремейн, побежденный любовью, откажется от помыслов о мести.

Дениза снова перечла сцену, смакуя каждое слово. Дойдя до «глубоких, сильных ударов, повергших ее в неописуемый экстаз», невольно подумала о Брюно Шавале. Он заходил к ней в кабинет, усаживался напротив, вручал ей розу, коробку дорогих шоколадных конфет, зеленую веточку из парка Монсо — и смотрел на нее настойчивым, внимательным взглядом. Он интересовался, как она себя чувствует, хорошо ли ей спалось, что она вчера смотрела по телевизору и не слишком ли много народу в метро?.. «Как, должно быть, досаждает вам эта давка, вы ведь такая хрупкая, изящная…»

Он говорил в точности так, как герои в книжке.

Она жадно впивала каждое его слово, чтобы ни одного не забыть, и потом, после его ухода, подолгу перебирала их в памяти.