Белла

Настала годовщина смерти Жака в одну из сред; это был печальный день. Фонтранж надел свое старое платье, оно стесняло его, он пополнел. Лишенный на целый день тех умиротворяющих мыслей, которые проводили его крупными спокойными шагами на кладбище, он бродил по улицам и по Булонскому лесу, зашел в кафе. Все прошлое Жака ревниво сталкивалось с несколькими воспоминаниями, которые были уже у него от дочери. Вся жизнь, все несчастья его сына упали в бездну; в эту среду внезапно открылся иллюминатор в прошлое, и после полудня показалось, что долг приказывает навсегда освободиться от куклы, переплета и персидских тканей. Но эти вещи сопротивлялись. Вечером он снова нашел их в своей комнате без единого пятна. На другой день в первый раз он не ждал полудня, чтобы отправиться на кладбище. В первый раз он вышел со своим букетом пармских фиалок, заставлявшим принимать его в трамвае за влюбленного, рано утром, чтобы захватить кладбище и могилу Бэллы еще покрытыми росой, среди той уборки, которую производили метельщики и поливальщики. Его сопровождал маленький ирландский террьер, собачка Бэллы, по имени Жильбер, которую Ребандар прислал ему. Это был еще молодой зверек, очень умный, с несколько неправильными зубами, ходивший переваливаясь. Но в первый раз недостатки в собаке казались Фонтранжу достоинствами. Около могилы собака, почуявшая крыс, начала рыть землю. Фонтранжу пришла мысль, что Жильбер точно ищет свою хозяйку. В первый раз метафора прошла в уме одного из Фонтранжей. Это было самое незначительное движение воображения, но Фонтранж затрепетал от этого, как от коренного изменения своей природы. Что происходило в нем? Может быть, он сделался поэтом. Он испытывал при этом некоторое тщеславие, чувствовал себя более легким. Бэлла поднимала его над тем миром, в котором он провел пятьдесят семь лет, ни разу не сделав ни одного сравнения. Жильбер выбросил из вырытой им ямы плоские камешки, и Фонтранж подумал, что Бэлла в этой каменистой почве Парижа нашла себе только временное убежище, прежде чем уйти гаубоко в землю… Не было сомнения, это опять было сравнение. «Что это со мной творится?» — подумал он. Весь день у него были эти маленькие припадки воображения. Он каждый раз останавливался, как сердечный больной во время остановки его пульса. Неизвестное божество иллюстрировало жизнь Фонтранжей.

По возвращении домой Жильбер почувствовал запах Бэллы в несессере, остававшемся открытым, и начал лаять на флакон. Это было вполне естественно. Очень часто собака узнает запах своего хозяина. Но Фонтранж почувствовал и этот лай как метафору. Он не мог ее выразить точно, но она была ярка. Чего только нельзя сравнивать в жизни? Из каждой вещи, из каждого жеста, из каждой игры света солнца или света ламп, чувствовал он, можно было извлечь что-то новое, сверкающее, и для этого нужно было только немного ума, немного изобретательности. Каким утешением может быть жизнь, если реальный мир так тесно слит с миром воображаемым! Он отдавался сну, как какому-то новому сравнению, новой метафоре. Среди ночи он вдруг просыпался. Его перенесли в постель его юности. Это была та же простыня, те же узелки на полотне; он ощущал ту же свежесть полотна, когда шевелился. Он узнавал юность по ее температуре, по ласкающему ветру, как итальянец, возвращаясь из Америки, узнает Средиземное море, в которое ночью погружают его товарищи, желая подшутить над ним. Все то, что давно уже оставляло его глухим, — крик поезда, вечно требующего, чтобы его впустили на станцию, несвязные песни пьяных, — все это он слышал снова. Это была его юность, которую Бэлла возвратила этому старику, и он мог ласкать эту юность в темноте ночи, он не решался только скрещивать руки, так как боялся, что его тело, менее верное, чем полотно, не будет тем же наощупь, каким было раньше; он удерживался от кашля, чтобы не слышать своего голоса. Но лежа так, с открытыми глазами, в тишине и мраке ночи, он верил в свою юность, и ничто не опровергало его. Те же тени, как и в его юную ночь, та же елепота… Да, одна из тех страстей, законных, но губительных, которые периодически пожирали душу Фон-транжей, родилась теперь.