Белладонна

Естественно, каждый, кто хоть что-нибудь собой представляет, уже переступал порог клуба «Белладонна» и попадал в наше зачарованное королевство. А если человек что-нибудь собой представляет и ни разу у нас не бывал — значит, с ним просто скучно иметь дело. Меня забавляет в каждом из них чувство причастности к миру титулованных особ. Иногда я подглядываю за ними в специальные отверстия и хохочу до упаду. Лишите их ожидаемого вечернего развлечения, и их языки захлопают, как крылья Петунии, нашей попугаихи, когда она пугается. Ради ее же блага я обучаю ее говорить несколько тщательно подобранных фраз.

Но прежде всего, разумеется, они должны проскочить мимо нашей божественной Андромеды. Я уверен, в Нью-Йорке больше нет ни одного волкодава с лаком «Вишни в снегу» на когтях. Но такова уж собачья жизнь. Скоро все встречные сучки на улицах будут щеголять алым лаком и лаять на прохожих, если уже не щеголяют.

А почему бы и нет? Им это очень даже идет.

* * *

Я нашел место для клуба через три дня после прибытия в Нью-Йорк. Точнее, нашел целый квартал. Вдали от центра, там, где не бродят веселые ночные пропойцы и не прогуливаются респектабельные графини; лишь дюжие грузчики в заляпанных кровью фартуках перекрикиваются, пожевывая сигары, когда тащат огромные коровьи туши из холодных подвалов к поджидающим грузовикам. А если свернуть с унылых мощеных улиц мясницкого квартала, то увидишь, что на бывшей кондитерской фабрике «Чмок-чмок» красуется вывеска «Продается». Эта фабрика занимает целый квартал на Гейнсворт-Стрит, между Гринвич-Стрит и Вашингтон-Стрит. А что еще лучше, за углом, на Горацио-Стрит, стоит целая вереница заброшенных аристократических особняков. Их задние окна выходят на фабрику и, без сомнения, до сих пор заляпаны коричневыми брызгами жженого сахара.

Мы улаживаем формальности и покупаем все эти дома — целый квартал. Немногочисленные обитатели особняков на Горацио-Стрит с радостью принимают щедрые отступные и компенсацию расходов на переезд. На всякий случай мы выкупаем также дома по другую сторону улицы. Мы, как всегда, умны и очень осторожны. Мы выжидаем. Леандро хорошо обучил меня, уроки продолжаются и после его смерти. Он учредил для нас несколько офшорных корпораций — я обнаружил это лишь через несколько месяцев после того, как было прочитано его завещание, когда душеприказчики привели в порядок все бумаги. Он предусмотрел налоговые льготы, продумал систему капиталовложений и счетов, заготовил целые папки с письмами и именами своих коллег в Нью-Йорке. Я навещаю их шикарные конторы, прохожу, задрав нос, мимо секретарш и прочей мелкой сошки, мимоходом упоминаю имя графа делла Роббиа, показываю рекомендательные письма и заговариваю о характере некоторых моих капиталовложений, а потом с наслаждением любуюсь, как у них отвисает челюсть. Я стал уважаемым членом денежной публики. Мне не задают вопросов, оказывают невероятное почтение. Это игра, и она мне нравится. Уложив Брайони и рассказав ей сказку на ночь, мы с Маттео и Белладонной читаем финансовые журналы, биржевые проспекты, акционерные отчеты, а потом обсуждаем, что купить и что продать. Просто страшно делается от мысли, насколько богата Белладонна. Нам принадлежит так много компаний, что даже фирма, которая оформляет контракты и совершает для нас покупки самой лучшей недвижимости, не имеет понятия, на кого же именно она работает.

Мы собираемся внести кое-какие изменения — соединить «Чмок-чмок» с обшарпанными особняками, — но вряд ли они будут замечены. Эта часть города, где обитают только мясники да проститутки, никого не интересует.

Надеюсь, вы догадались, ради чего затевается вся эта таинственность. Естественно. Чтобы, когда клуб начнет действовать, никто не сумел связать его с истинной хозяйкой — графиней делла Роббиа. Она решила до поры до времени не показывать Нью-Йорку своего лица. В этом нет нужды. Мы записали Брайони в детский сад при школе Литл-Брик, самой лучшей частной школе, какую нашли в пределах досягаемости пешком, и никому из родителей или детей не приходит в голову, что пухленькая девочка Брайони Роз Роббиа, бойко болтающая на двух языках, приходится дочерью таинственной красавице в маске. Кто бы мог подумать, что знаменитая Белладонна, которой вскоре предстоит покорить весь Нью-Йорк, обитает на расстоянии «чмок-чмок» от гнездилища своей славы? Кто догадается, что в конце вечера ей достаточно пройти в одну из потайных дверей и свернуть в узкий коридор, соединяющий клуб с особняками, и она уже дома?

А если верить метрическим записям, ее вообще не существует.

* * *