Беллинсгаузен

Ученики Морской академии из бедных, которым жалованья едва хватало на самую скромную пищу и которые за неимением одежды и обуви не могли появляться в классах, перебегали в Сухопутный корпус, где содержание было поставлено получше. Ну а которые морю служить хотели, «бескуражно и в бедствии оставались и науки более трудные усердно одолевать старались».

Кое-что сдвинулось с воцарением дочери Петра — Елизаветы Петровны. Адмиралтейств-коллегия составила протокол и через канцлера Бестужева-Рюмина на глаза императрице продвинула. Поистине это был крик души русских адмиралов, хотя писать они старались по-деловому сухо, как обычно рапорты составляли. Они указывали, что флоты и Адмиралтейство пришли в крайнее несостояние, больше всего от великого недостатка в офицерах, коих коллегия пополнять и производить не может, и все командиры, служащие долго без всякого производства, остаются обескуражены. Нет надежды, чтобы и Морская академия пополнялась, ибо никто из русских, а наименьше из знатного дворянства, детей своих в оную отдавать охоты не имеет[5]...

Заключалась петиция печальными словами, что теперь уже близка опасность все императора Петра Великого труды потерянными видеть.

В приложении обращалось внимание на гардемарин. Хотя по петровскому указу это звание, от французов взятое, у которых слово «гарде де марино» означало «морской страж» или «морской гвардеец», фигурировало, однако ясного регламента не имело.

Докладчик по морским делам генерал-кригс-комиссар Михаил Белосельский это звание определял так: «Гардемарину в научение не менее надлежит быть и по регламенту выучить все науки, как в шесть или семь лет, а потом вступить только в унтер-офицеры, почему и паче кураж к научению и охота к службе простыть и охладеть может... А понеже служба морская есть многотрудная, охотников же к ней весьма малое число, а ежели, смею донести, никого; академия состоит хотя из дворянства, но весьма из небогатого, почти платья и доброго пропитания не имеющего, и, следовательно, в большие чины... положить невозможно. Нынешние же офицеры, как от бескуражицы, скоро перевестися могут, то в самом деле не без трудности кем исправлять будет морскую службу, понеже в сухопутные офицера в три года доброго получить можно, а морского не менее двенадцати лет достать невозможно».

Ох и крутил, вязал петли князь Белосельский, словесами туманными козырял перед малоумственной монархиней, но и та суть уловила. Вместо академии в Петербурге и Навигацкой школы в Москве приказала новое учреждение основать и выпускать оттуда мичманов полноценных, то есть в офицерском звании.

По указу 1752 года академию преобразовали в Морской шляхетский корпус. Учебные и жилые помещения были расширены вдвое и улучшены. Всю заботу по организации нового учебного заведения императрица возложила на Алексея Ивановича Нагаева, умного моряка, гидрографа, капитана I ранга. А в сотрудники дала Григория Спиридова, Харитона Лаптева, Ивана Голенищева-Кутузова, Егора Ирецкого. Но их часто отрывали от Корпуса для других неотложных дел, так что трудились они на поприще воспитания как бы по совместительству.

Фабиан Беллинсгаузен как-то подсчитал, что со смерти Петра и до дочернего указа было произведено в мичманы немногим более пятисот человек, были годы, когда вообще выпусков не производилось. Россию как будто на истяг испытывали, и тем не менее выдавала она вполне достойных флотских — того же Харитона Лаптева, с великими мучениями описавшего северные берега Сибири, или подштурмана Семена Челюскина, чьё имя увековечилось на самом северном мысу Азии.

Всех воспитанников разделили на три класса. В первом занимались 120 гардемарин, во втором — 120 кадет, «состоящих в науках выше тригонометрии», в третьем — самые младшие, «достигшие тригонометрии и ниже». Жалованье в год было назначено «не хлеще спартанского», но никак не нищенское. Гардемарину полагалось 30 рублей, кадету 2-го класса — 24, 3-го класса — 18 рублей. Две трети вычиталось на мундир, треть — на бельё, обувь, починку.

Обмундирование состояло из кафтана с белым воротником и обшлагами и штанов зелёных, камзола белого сукна же подбоем. Мундир давался на два года. Для повседневной носки полагались сюртуки из зелёного ординарного солдатского сукна. Форма первоклассников отличалась от других позументами на обшлагах. Сержанты, каптенармусы, подпрапорщики, фурьеры и капралы носили больше позументов в отличие от рядовых.

Гардемарины высылались для практики в море. Из второго класса набирались команды для морской артиллерии в качестве констапельских учеников.