Беллинсгаузен

Смешно ей было видеть, как сильный, здоровый мужик неловко управлялся с вилами, но тут же догадывалась: даже пустячное дело требовало сноровки, которая прививалась с детства, а сирота никогда не возился с коровами, покосом и сеном, где ж тут научиться в одночасье.

Бывало, на лов рыбы уходили все мужчины, включая малолетку Олева, тогда Айра седлала коня и неслась на ферму в Кихельконне, быстро поправляла запущенное без неё хозяйство, давала нагоняй нерадивым работникам и начинала томиться в ожидании. Дни шли за днями, пойема Рангоплей ходила по Балтике с места на место, Олев следил за чайками — первыми разведчиками сельдяных косяков, Аго исподволь пытался склонить Фаддея к мысли бросить службу, поселиться в Лахетагузе, однако тот отмалчивался. Как ни хорошо было с Айрой, но влекло нечто другое, не осознанное ещё, не сравнимое с узким, хотя и счастливым мирком.

Когда пойема возвращалась с уловом, у Айры были готовы стол и пиво. С радостной улыбкой она принимала гостей и спешила на помощь Эме и Уусталь управляться в разделкой рыбы. К ночи она возвращалась утомлённая, почти без сил, но при виде Фаддея усталость пропадала. Благодарная сызмальства, безотчётно добрая и чуткая, она улавливала малейшее беспокойство Фаддея, старалась не тревожить его, оказываться рядом, когда он хотел этого, и исчезать, если ему хотелось побыть одному.

Беда тянется долго, а счастье проносится, как падающая звезда. Ясным солнечным днём у Лахетагузе появился знакомый канонерский бот из Виртсу. Он привёз пакет с печатями и надписью: «Капитан-лейтенанту Беллинсгаузену. Вручить лично и срочно». Окаменела Айра, встревожились Рангопли, у Фаддея дрогнули пальцы, разрывавшие плотную бумагу. Глаза пробежали по строчкам приказа: явиться незамедлительно к командиру фрегата «Тихвинская Богородица» капитану I ранга Силину. Подписал Пётр Иванович Ханыков, но уже не как начальник Кронштадского порта, а как командующий эскадрой. Это означало, что флот готовился к военным действиям, — только где и с кем?

Собирались торопливо и бестолково. Всё валилось из рук. Айра, осунувшись и сразу постарев на несколько лет, никак не могла взять в толк, что любимый уезжает — надолго, быть может, навсегда. Она собиралась идти по дороге, которой на самом деле и не существовало. Всё был сон — неповторимый, божественный, но сон. Теперь наступало пробуждение. Она не хотела возвращаться к яви, лучше лечь к его ногам и не отпускать или поехать с ним, стать рабыней. Только примет ли её Фаддей в этом качестве? Нет, не примет. Он любил её такой, какой она была. Да и она не привыкла жить, сидя на чужих коленях. Но когда он уже занёс ногу, чтобы вступить в шлюпку, она упала к его стопам и зарыдала как по умершему.

7

Долгожители Пруссии, Польши, Прибалтики не помнили зимы более слякотной, уродливо-капризной, бессолнечной, чем зима 1806—1807 года. Лили дожди, сыпал мокрый снег, дули сырые ветры, с похолоданием зашумели метели. В грязи и сугробах увязли экипажи, пушечные лафеты, солдатские сапоги. В эту зиму, как и в прошлую, Бонапарт со своими верными маршалами бил поодиночке участников союзной коалиции[21]. При Йене и Ауэрштедте он разгромил пруссаков и занял Берлин. Отсюда двинулся навстречу корпусу Леонтия Леонтьевича Беннигсена, нанёс удар у Пултуска, затем выиграл битву под Эйлау, в которой погибли 26 тысяч русских солдат. «Чёрт знает, какие тучи ядер пролетали, гудели, сыпались, прыгали вокруг меня, рыли во всех направлениях сомкнутые громады войск наших и какие тучи гранат лопались над головою моею и под ногами моими!» — вспоминал участник этого сражения Денис Давыдов.

Наполеон хотел вынудить императора Александра смириться с волей Франции. «Я считаю, что альянс с Россией был бы очень выгодным, если бы она не была столь своенравной и если бы молено было хоть в чём-то положиться на этот двор», — писал он Талейрану.

Летом, точнее 14 июня 1807 года, Наполеон окончательно добил Беннигсена в битве под Фридландом, занял последнюю прусскую крепость Кёнигсберг. Александру I ничего не осталось, как пойти на переговоры. Находясь в Мемеле у прусского короля, Александр I послал начальника одной из дивизий князя Лобанова-Ростовского к императору французов с наказом: «Скажите Наполеону, что союз между Францией и Россией был предметом моих желаний и что я уверен, что он один может обеспечить счастие и спокойствие на земле. Совершенно новая система должна заменить существовавшую доселе, и я льщу себя надеждой, что мы быстро поладим с императором Наполеоном, так как будем договариваться без посредников. Прочный мир может быть заключён между нами в несколько дней!..»