«Белое дело». Генерал Корнилов

На вопрос Керенского, пришел ли В. Львов но тому же делу, что и четыре дня тому назад, он ответил: «Нет, теперь все по-другому, обстановка изменилась». Далее Львов сообщил, что привез «формальное предложение» Корнилова, содержание которого сводится к следующему. Генерал Корнилов предлагает: объявить Петроград на военном положении; уйти всем министрам в отставку; передать всю власть — военную и гражданскую — Верховному главнокомандующему, который и составит повый кабинет министров. Кроме того, Львов передал Керенскому приглашение Корнилова приехать вместе с Савинковым в Ставку, добавив от себя, что этого делать не следует, так как в Могилеве Керенский будет арестован или даже убит. Без сомнения, все это в целом было сенсационной и н фо р м а цие й!

Если сопоставить корниловские «предложения», по просьбе Керенского изложенные В. Львовым па бумаге, с тем, о чем Львов действительно говорил с Корниловым в Ставке, расхождение бросится в глаза. Да, Корнилов, как мы помним, вел речь о необходимости диктаторской власти, по не выражал ото в категорической форме и не ставил вопроса о том, чтобы эта власть была передана именно ему (хотя, конечно, не мог не понимать, что в случае согласия Керенского самим «ходом вещей», скорее всего, получит ее).

Почему же В. Львов столь произвольно сформулировал «предложении» Корнилова? Строго говоря, то, что говорил Корнилов Львову во время их встречи в Ставке, давало некоторые основания для истолкования сказанного им в том духе, в каком это преподнес Керенскому Львов, тем более если принять во внимание сумбурное, возбужденное состояние, в котором пребывал Львов. Укрепить его в таком толковании могла и последующая встреча там, в Могилеве, с Завойко, который, как мы знаем, по отношению к Керенскому был настроен экстремистски. Не исключено, что именно нахрапистый Завойко и некоторые другие лица, с которыми Львову довелось говорить там, в Ставке, индуцировали в его закружившуюся голову те три четких пункта корниловских требований, которые Керенский потом квалифицировал как ультиматум.

Так или иначе, но выходило, что Корнилов своими руками разрубал тот узел, развязать который мучительно старался Керенский. В передаче В. Львова Корнилов как бы говорил Керенскому и в его лице Временному правит тельству: «Иду на вы!» Блок с правым, корниловским лагерем, заключенный при помощи Савинкова после стольких препятствий, осложнений и колебаний, нарушила «корниловская сторона»! Казалось, все подозрения относительно того, что Ставка вынашивает замыслы не только против Советов и большевиков, но и против самого Керенского, разом подтвердились. В этот момент Керенскому нужно, необходимо было поверить в это, он хотел поверить в это.

«...Исчезли у меня последние сомнения!.. — писал он позднее.— Все предыдущее: деятельность разных союзов, хлопоты вокруг Московского совещания, печать, донесе-. ни я о заговорах* поведение отдельных политических дея-толей, ультимативная кампания Ставки... недавняя телеграмма Корнилова, настаивание на передаче Ставке петербургских войск — все, все осветилось сразу таким ярким светом, слилось в одну цельную картину. Двойная игра сделалась очевидной...» Но если «двойную игру» вел Корнилов, то и Керенский поступал так же. Выражаясь кодовым языком Филоненко, он вел корниловского коня в «поводу» для собственных целей, тто, когда, как он считал, обнаружилось, что этот конь является троянским, он прекратил свои тонкие политические маневры...

Существовала ли в действительности эта «двойная игра» со стороны корниловской Ставки и поддерживавших ее правых офицерских и буржуазных организаций? Белоэмигрантские и многие западные историки склонны считать, что ее пе было, что Керенский, воспользовавшись вторым визитом В. Львова как предлогом, неожиданно выступил против Корнилова, предал его. Однако совокупность всех фактов, относящихся к «делу Корнилова», как представляется, позволяет считать, что «двойная игра» со стороны корниловской Ставки все-таки была. Не отвергая усилий Савинкова и Филопенко, направленных па совместные действия с Керенским, корниловское окружение одновременно вело скрытую деятельность, целью которой было выступление «в обход» Керенского и режима керенщины. И Керенский, как нам кажется, если точно и не знал, то правильно улавливал это...