«Белое дело». Генерал Корнилов

Всадники роптали, открыто выражали недовольство, говорили, что идти дальше бесполезно, так как «вся Россия — большевик». Корнилов, больной, с распухшим глазом, выстроил остатки полка на лесной поляне и выступил с нервной речью, предложив, перед тем как сдаться противнику, расстрелять его здесь, в глухом лесу. Но и это, по-видимому, не произвело нужного эффекта. Положение спас все тот же ротмистр Натансон. Встав на седло своего коня, он неожиданно отдал команду: «2-й эскадрон, садись!» За 2-м эскадроном пошли и остальные, всего примерно 120—125 всадников.

Но после этого случая у Корнилова, по-видимому, все больше крепло убеждение, что полк уже ненадежен. На первой же стоянке, собрав офицеров, он прямо сказал об этом. Никто не возражал. Решено было разделиться

М. 8. АЛЕКСЕЕВА. А. БРУСИЛОВ

8 Г. 3. Иоффе

А. И. ДЕНИКИНА. С. ЛУКОМСКИЙ

А. М. КАЛЕДИНИ. Н. ЛЬВОВ

Л. Г. КОРНИЛОВ

А. П. КУТЕПОВ Н. Н. ДУХОНИН

П. И. КРАСНОВ

па две части. Большая должна была изменить маршрут и идти на Трубчевск и Киев; маленькая группа, состоящая из самых надежных всадников и офицеров,— двигаться дальше, на юго-восток. При Корнплове остались 11 офицеров и 32 всадника. Но идти и с этой группой оказалось опасным. В селе Погар Корнилов решил отделиться от нее. Хозяин дома, в котором он остановился, взялся достать сани и верного кучера. 1 декабря Корнилов в сопровождении ротмистра Толстова и двух всадников выехал верхом из Погар. Они проскакали несколько верст до условленного места, где их уже ждали. Корнилов переоделся в крестьянский полушубок, нахлобучил на глаза меховую шапку, сел в сани. Попрощались. Толстов и всадники поскакали обратно. Путь Корнилова лежал теперь на станцию Холмечи, где оп должен был сесть на поезд.

6 декабря маленький, обросший бородой старик в потертом полушубке и подшитых валенках сошел на станции Новочеркасск. На Барочной улице, куда он сразу направился, в доме, где раньше помещался лазарет, а теперь шло формирование добровольцев, его уже ждали. Он предъявил паспорт на имя беженца из Румынии Лариоиа Иванова. Это был Корнилов.

Ну, а Текинский полк, вернее, его остатки, брошенные Корниловым? Обе части полка соединились в По-гаре, простояли здесь две недели, затем перебрались в Новгород-Северский. Лишь часть их дошла до Киева, где скоро была расформирована, другая часть оказалась пленена, арестована и отправлена в Брянск. Полк фактически перестал существовать. Только единицы служили впоследствии в Добровольческой армии.

Деникин за неудачу похода винил командира полка II. Кюгельхена, который якобы вел его «неискусно и нерасчетливо». Но многие участники похода — мемуаристы утверждают, что полк вел не его номинальный командир, а лично генерал Корнилов.

* * *

Каледипский Дон и вообще юг представлялись «быхов-ским» генералам и офицерам «землей обетованной», Вандеей в борьбе с большевизмом, а затем и с Германией до полной победы. В Быхове казалось, что из Новочеркасска наверняка откроется заманчивая картина золотящихся московских соборов или стройные ряды дворцов на невском берегу. Для таких надежд имелись

225

8 Г. 3. Иоффо

немалые основания. Была вера в казачество, в его, казалось, крепкие консервативные традиции, в его острую неприязнь к революции, угрожавшей вековым казачьим привилегиям. Существовала надежда, что «алексеевская организация», опиравшаяся на поддержку московских и петроградских «общественных деятелей», сумеет стянуть на Дон достаточное количество офицеров и юнкеров, которые и станут ядром новой армии. Имелась, наконец, уверенность в том, что антантовские союзники поддержат деньгами, а затем и военными материалами Каледина н дсбровольцев.

Все поначалу шло как нельзя лучше. Как только в Новочеркасск — каледиискую столицу — пришли первые сообщения о победе Октябрьского вооруженного восстания, атаман А. Каледин тут же начал вводить на территории Области войска Донского военное положение. В Петроград он сообщил, что готов оказать Временному правительству поддержку, а пока всю власть на Дону берет на себя возглавляемое им «войсковое правительство», опирающееся на выборный «войсковой круг». Заявление о готовности защищать Временное правительство было, по-видимому, сделано в спешке и неразберихе. Из Совета «Союза казачьих войск», находившегося в Петрограде, Каледину разъяснили: «Пусть казачество не связывает свою судьбу с этим проходимцем (речь шла о Керепском.— Г. И.); в тылу он потерял всякое влияние. Взять его к себе, конечно, надо, но как наживу для известного сорта рыбы...» Керенский, однако, не пожелал стать «наживой», которую должны были «проглотить» казачьи верхи, связанные с Корниловым и корниловскими генералами. На Дон он не поехал. Бежав из Гатчины, предпочел скрыться под Новгородом. Не потянулись на Дон и остатки Временного правительства. Калединщина с самого начала стала магнитом для правого крыла антибольшевистских сил: монархистов, октябристов, кадетов...