Белое дело в России. 1920–122 гг.

Тем не менее нужно отдать должное официальным польским властям, которые совместно с российским командованием разработали специальную инструкцию для комендантов, в которой подчеркивалось, что «русские войска, находящиеся в Польше, отнюдь не могут быть рассматриваемы как военнопленные, и режим, установленный для последних, не может быть применяем к частям отряда; исполняя общие правила, издаваемые военным министерством, русские войска сохраняют свой внутренний порядок». В инструкции отдельным пунктом стояла недопустимость объединения чинов «Бредовского отряда» с военнопленными красноармейцами, «необходимость в целях общего порядка более изолировать наши войска от большевиков, совместная жизнь с которыми, по разности идеологии, недопустима». Летом 1920 г., в начале наступления РККА на Львов и Варшаву, отношение к «бредовцам» снова изменилось, и командование Войска Польского начало активно содействовать их отправке в Крым. По воспоминаниям Штейфона, «генералом Врангелем и действиями армии в Крыму интересовались, и мы были, что называется, «в моде». В результате в августе – сентябре 1920 г. части «Бредовского отряда» полностью, с оружием, эвакуировались из Польши в Крым, где вошли в состав Русской армии[362].

Таким образом, к весне 1920 г. стало ясно, что перемен в российско-польских отношениях не избежать. Примечательна характеристика перспектив сотрудничества с Польшей, данная российским послом в Париже Маклаковым. По оценке Г. Н. Михайловского, Маклаков («не дипломат по профессии, но человек выдающегося ума») «поставил перед Деникиным дилемму: либо с поляками против Советов, либо с Советами против поляков. Эта дилемма произвела на ростовских политиков ошеломляющее впечатление, но впечатлением все и кончилось». Михайловский называл «ахиллесовой пятой» дипломатию белого Юга: «Именно в польских делах дипломатия Добровольческой армии потерпела катастрофу». Исправляя ошибки Деникина, следовало принять такую «польскую комбинацию»: «Если Польша доведет до разрыва с большевиками и пойдет их бить, заявляя, что этим не предрешает вопроса о границах, что хочет быть в дружбе с Россией, и размежуется с ней по воле населения, то по этой комбинации – нам не надо возражать, не призывать к войне с ней; а приняв к сведению ее заявление, идти вместе с ними»[363].

Первоначально, однако, Врангель не стремился к заключению каких-либо специальных соглашений с польскими военными и дипломатами. Правда, еще в апреле Врангель предполагал отправить в Варшаву «специальную миссию для переговоров относительно отряда Бредова». Согласно сообщению Маклакова главе временной дипломатической миссии в Варшаве Г. Н. Кутепову от 24 апреля 1920 г., «Врангель высказывает пожелание упрочения дружбы между Россией и Польшей и сотрудничества их вооруженных сил. Первым шагом к этому, по его мнению, могло бы быть передвижение отряда Бредова в район правого фланга польских войск для введения его в дело против большевиков наряду с поляками». Но в целом позиция нового Главкома сводилась к принципу, точно отмеченному Михайловским: «Это была идея «параллельных» военных действий Польши и врангелевской армии, без каких-либо соглашений с поляками». Весьма оригинально, с точки зрения Михайловского, выражал специфику «крымских» настроений Струве, который «нашел вышеуказанный выход «параллельности» действий поляков и врангелевцев, обосновав его идеологически так: польско-советская война есть на самом деле национальный спор русских с поляками, нельзя выигрывать «национальное дело» спасения России от большевиков путем союза с историческими врагами России. Поэтому «Национальная Россия» в лице Врангеля не может в советско-польской войне занять иное положение, чем положение «нейтралитета»[364].

Возможно, что таковы были лишь собственные оценки Струве, но несомненным фактом является отсутствие официального соглашения между польским и врангелевским правительствами. Очевидно, тактика «врозь идти – вместе бить» применялась и летом – осенью 1920 г. Фактически отношения с Польшей поддерживались через посредство Франции, признавшей Правительство Юга России «де-факто».