Белое дело в России. 1920–122 гг.

Кризис единоличной власти на белом Севере и новая коалиция с земским представительством. Создание «Правительства Спасения» (январь – февраль 1920 г.).

Работа ВПСО по согласованному с Омском принципу правления была непродолжительной. После падения Российского правительства и гибели Колчака белый Север оказался предоставленным собственным силам. И если после эвакуации союзных контингентов летом 1919 г. еще оставалась надежда на успех совместных действий с Восточным, Южным и Северо-Западным фронтами, то с началом 1920 г. реальных перспектив продолжения борьбы у Северного фронта уже не оставалось. «Мы призываем верить всех тому, что эта новая, решающая цифра «1920» будет первой цифрой новой эры возрождающейся России…, мы зовем всех русских граждан к дружному единению, к бодрствованию и к работе с одной целью: победой над темным большевизмом ускорить день встречи грядущего светлого будущего России. Оно будет в наступающем 1920 году. Мы глубоко верим в новое счастье нашей Родины, ибо она перешла все мытарства и пережила все несчастья. Ночь на исходе, будем верить в грядущее утро!» Так, призывно и пафосно, начиналась передовая статья новогоднего выпуска архангельской газеты «Северное утро». В том же духе об этом говорилось и в приказе Главнокомандующего всеми русскими вооруженными силами на Северном фронте № 1 от 1 января 1920 г.: «Сегодня мы вступили в Новый год – год решительных действий… 1920 год должен увидеть изгнание большевистских вожаков из России и возвращение русского народа к мирному труду»[213]. Эти иллюзорные надежды на спасение фронта, на перемены к лучшему сохранялись на белом Севере даже в явно безнадежном положении: в них не отражалось приближение гибели, необходимость готовиться к отступлению – возможно, именно эти настроения способствовали роковой задержке эвакуации Архангельска и Мурманска и последующему отступлению Северного фронта.

Изменившаяся стратегия и тактика вооруженной борьбы, гибель Северо-Западного фронта и заключение мирного договора между Советской Россией и Эстонией снова меняли «геополитический статус» белого Севера. Этот фронт становился вторым (после Юга) во всей Европейской России центром сопротивления, обладающим реальным аппаратом управления. После падения Тобольска и Омска часть 1-й армии Восточного фронта отошла вверх по р. Тобол к устью Оби и Печоры, где заявила о своем подчинении Архангельску. Часть чинов Северо-Западной армии была готова к отправке на Север (на что начальнику вербовочного бюро Северной армии в Стокгольме полковнику М. Н. Архипову удалось принципиально договориться с военным министерством Финляндии). В то же время содержание 54-тысячной (по списочному составу) армии было непосильным бременем для Архангельской губернии и в мирное время, зависевшей от снабжения извне. Мы «надеялись продержаться еще некоторое время и, как в осажденной крепости, дождаться решения судьбы России на других участках противобольшевистского фронта», – писал о ситуации в январе 1920 г. полковник Жилинский[214].

Однако многие на белом Севере реально оценивали возможность продолжения «сопротивления от Кеми до Оби». «Нам не удержать всю Северную Область за собой», – отмечалось в докладе Начальника Гражданской канцелярии при генерале Миллере К. П. Шабельского. Он настаивал на актуальности «сокращения фронта на 3/5» и сосредоточения всех наличных сил в «Мурманском районе». Это стала бы «база, где будут накопляться и развиваться русские силы, способные в будущем вернуться в Архангельск победителями». «Для защиты, управления и продовольствования» этого края было «достаточно тех сил, которыми мы теперь располагаем». Еще в 15 октября 1919 г. подобный план рассматривался на совещании у Начальника Края В. В. Ермолова, не разделявшего, правда, оптимизм Шабельского (отмечалась крайняя ограниченность продовольственных ресурсов, недостаток жилья в случае эвакуации на полуостров населения Северной области). В докладе говорилось о важности перемен политического курса. Шабельский предлагал провести частичные реформы в рабочей политике, упорядочить работу управления юстиции (навести порядок в пенитенциарной системе) и главное – «прекратить несвоевременное политиканство», характерное, по его мнению, для «общественности». В то же время, по оценке докладчика, Ермолову вполне удалось укрепить авторитет власти и заслужить доверие со стороны местных земств и кооперации (Ермолов занимал должность уездного земского начальника до 1917 г.)[215].