Белое движение. Исторические портреты (сборник)

Рассказывая о его назначении, Скоропадский, по обыкновению, темнит и путает следы. «Что же касается графа Келлера, – вспоминает он свои размышления о возможных кандидатурах, – то я думал назначить его командиром Особого корпуса (корпус фактически состоял из уже известной нам дружины Кирпичева. – А. К. ) и специально просил его приехать ко мне. У нас было свидание, но после разговора с ним я увидел, что такое назначение приведет к большим осложнениям. Это был человек очень большой храбрости и решительности, крайний правый монархист, так что даже для Особого корпуса такое назначение встретило бы затруднение, а тут его нужно было назначить главнокомандующим всеми частями с широчайшими правами. Я долго не решался, но, несмотря на все мои поиски, положительно ни одного генерала, имеющего популярность среди офицеров, не было… Наконец, ко мне приехал[и] Гербель и Кистяковский (председатель Совета министров и министр внутренних дел. – А. К. ) и долго меня уговаривали взять Келлера. Я так и сделал. Назначил его с громадными полномочиями главнокомандующим всеми вооруженными силами на Украине». А чуть позже Гетман рассказывает: «По словам Кистяковского, сам граф Келлер приходил к нему и просил повлиять, чтобы его назначили», – недоумевая: «К чему Келлер так хотел впутаться в это дело?» В действительности, однако, все должно было происходить совсем по-другому.

Прежде всего, граф, насколько можно судить, был заинтересован в развитии борьбы на Северо-Западе, где он, как предполагалось, получил бы полную власть и возможность распоряжаться формируемыми войсками, – в Киеве же рассчитывать на такую возможность он вряд ли должен был, а без этого добиваться командования в «Державе» презираемого им Скоропадского было бы крайне непохоже на Келлера. Можно предположить здесь интригу И. А. Кистяковского, о котором Шульгин рассказывал: «От лиц, хорошо его знавших, я знал, что он человек способный, но и способный на все»; но этот хитрец, стараясь играть первую скрипку в правительстве, как нередко бывает, обманывал сам себя, строя слишком уж сложные комбинации, то борясь с революцией, то делая ставку на «демократический» национализм Петлюры. Ошибся он, и «протежируя» Келлеру (скорее всего, об этом просто не подозревавшему).

Склонность к политиканству и двойной игре отличала, как мы знаем, и Скоропадского, но Гетман, как военный человек, должен был острее ощущать тяжесть положения Киева после Мотовиловского боя; зная о блестящей боевой репутации Келлера, он обращался к нему, думается, не как к разменной фигуре в политической игре, а как к чаемому спасителю. С тем материалом сомнительной ценности, который доставался графу, Федору Артуровичу предстояло, в сущности, совершить чудо.

И потому – 4 ноября Кистяковский отправился к Келлеру и в тот же день сопровождал его в поездке по расположению киевских добровольческих формирований; и потому – 5 ноября Гетман собрал у себя на экстренное совещание премьера, военного министра и министров внутренних дел и путей сообщения; и потому – того же 5-го на свет появился гетманский приказ, который, должно быть, и не мог не появиться независимо ни от каких интриг или протекций Кистяковского:

«Ввиду чрезвычайных обстоятельств общее командование всеми вооруженными силами, действующими на территории Украины, я вручаю ген[ералу] от кавалерии гр[афу] Келлеру на правах Главнокомандующего армиями фронта с предоставлением ему сверх того прав, определенных ст[атьей] 28 Положения о полевом управлении войск в военное время. Всю территорию Украины объявляю театром военных действий, и потому все гражданские власти Украины подчиняются генералу графу Келлеру».

* * *