Белое движение. Исторические портреты (сборник)

Настало время , когда честному человеку грешно сидеть дома, сложа руки, или заботиться о собственном пропитании и благополучии.

Настало время, когда нас громко призывает исстрадавшаяся Родина-мать.

За Веру, Царя и Отечество мы присягали сложить свои головы, – настало вр емя исполнить свой долг.

Поспешим же на помощь братьям псковичам.

Пополним же скорее ряды доблестных псковских дружин…

Время терять некогда – каждая минута дорога!

Вспомните и прочтите молитву перед боем, – ту молитву, которую мы читали перед славными нашими победами, осените себя крестным знамением и с Божьей помощью вперед за Веру, за Царя и за целую неделимую нашу родину Россию».

Неизвестно, было ли это воззвание единственным: в газете «Киевская Мысль» появилась заметка о распространении в Киеве «воззвания ген[ерала] Келлера под названием “Призыв старого солдата”». «Воззвание сообщает, – говорится в заметке, – что в Пскове образовалась русская монархическая армия… “Хлеб у псковичей, – пишет Келлер, – есть; оружие и снаряды они добыли в изобилии, русские деньги собраны”, нужны только опытные боевые офицеры и солдаты». Не преминула газета и дать ехидный комментарий: «Интересно бы только знать, откуда в Пскове, в пределах германской оккупации, получили монархисты “в изобилии” все им нужное – и оружие, и хлеб, и деньги». Ирония как будто уместна, хотя намеки на связь «монархистов» с немцами и прозвучали со страниц издания, процветающего «в пределах» той же оккупации. Но свой ответ Келлер дал, конечно, не «мыслителям» из «Киевской Мысли», а… генералу Деникину.

«Придавая огромное политическое и стратегическое значение прибалтийскому району и направлениям Ревель – Петроград и Либава – Петроград, – рассказывает Деникин о планах графа, – он считал необходимыми предпосылками успеха формирования армии и ее операций: 1) занятие союзным флотом Ревеля и Либавы; 2) отпуск широких кредитов и 3) передачу немцами армии богатых русских складов Пскова, Двинска, Вильны и других городов оккупационной зоны». Поражение Германии в Мировой войне, которое предвидел Келлер, и вправду не заставило себя долго ждать, а в свете этого приписанная Федору Артуровичу оценка псковских ресурсов перестает казаться близорукой или неискренней.

Планы Командующего Северной Армией Деникин мог узнать от генерала А. Н. Розеншильд-Паулина, героя первых сражений Великой войны, привлеченного к работе его родственником Келлером (мать Федора Артуровича была урожденная Розеншильд-Паулин). Именно Розеншильд был направлен графом в Екатеринодар, где ему для обратного проезда было выдано удостоверение, черновик которого сохранился:

«Дано сие Генерал-Лейтенанту Розеншильд Фон Паулин в том, что он действит[ельно] командиров[ан] в Добровольческую Армию с докладом по поручению Графа Келлера.

Прошу оказывать Генерал-Лейтенанту Розеншильд Фон Паулин необходимое содей ствие во время следования в Киев для выполнения данного ему поручения к Главнокомандующему Добровольческой Армии».

Интересно отметить, что первоначально в документе стояло: «…следования в Киев как лицу, едущему с особым поручением от Главнокомандующего Добровольческой Армии», и этот вариант выглядит более правдоподобным, исправление же могло появиться вследствие осторожности генерала Лукомского: вполне допустимо предположение, что именно он хотел избежать утечки информации об «особых поручениях» Деникина к столь «одиозному» монархисту, как граф Келлер. Поручение же, на наш взгляд, должно было касаться координации действий во внешней политике – единства в представительстве на переговорах с союзниками. Основанием для таких предположений может стать следующая командировка Розеншильда, который был направлен Федором Артуровичем в Яссы (Румыния), где собиралось совещание представителей Антанты – с одной стороны и русских общественно-политических объединений – с другой.

А тем временем та же международная конъюнктура – поражение Центральных Держав – оказывала влияние и на политику Гетмана Скоропадского, который судорожно пытался найти новых союзников. И 1 ноября «Украинская Держава», должно быть, не без удивления, услышала Гетманский манифест («грамоту»):