Белое движение. Исторические портреты. Том 2

5 ноября Русская Народная Добровольческая Армия перешла демаркационную линию, имея первоначальной задачей выдвижение на рубеж Овруч, Мозырь, Жлобин. Первый же удар потряс находившуюся на этом участке советскую 10-ю стрелковую дивизию - старых знакомых «Батьки» ещё по боям под Псковом. «Я помню, мы шли вначале очень удачно. Ваши части сдавались. Всё время бои, бои, бои, и для нас удачные», - рассказывал на советском суде Борис Савинков, выступивший в поход рядовым добровольцем 1-го Конного полка (злые языки говорили, правда, что на автомобиле, с любовницей и конным конвоем). Уже 10 ноября отборные части «1-й Партизанской дивизии смерти» с боя взяли Мозырь, углубившись на советскую территорию почти на сто вёрст, и рвались дальше - на Речицу, к Днепру. На Овруч двинул свою Крестьянскую бригаду «Атаман Искра» (генерал И. А. Лохвицкий), а на Жлобин пошёл от Мозыря полковник Микоша со 2-й дивизией. Спешно доформировывал и 3-ю генерал Ярославцев, комплектуя её пленными красноармейцами, которым давно уже была невыносима Советская власть.

«- Мы против коммуны, - вспоминает рассказ одного из них Савинков. - Нас гонят, а что дома-то делается?.. Карательные отряды хлеб отбирают, скот угоняют... Чем жить будем? А убежишь, поймают - сейчас расстреляют, не поймают - дом вконец разорят... Троцкий - тьфу!.. Комиссары - чорт бы их всех побрал... А ежели и вы против коммуны да за народ, так ваша программа - наша программа. Тогда мы с вами...

   - Мы никого к себе не зовём. Хочешь, иди домой, хочешь, иди назад к красным, хочешь, иди в тыл, в Польшу, хочешь, поступай добровольцем к нам...

   - Мы теперь это знаем. Домой пойдёшь - не дойдёшь... К красным - ну их в болото... В Польшу - незачем. С вами пойдём.

   - И драться только до дому. Мозырский до Мозыря. Смоленский до Смоленска, Московский до Москвы.

   - Вот-вот... правильно... Ну, я - Казанский. Мне далеко идти.

Не раз, не два, не десять раз слышал я такой разговор, всегда один и тот же, как две капли воды на себя похожий. Только менялись губернии: Казанский, Тульский, Псковский...»

И советское руководство было немало встревожено наступлением Булака, спешно передавая две новые дивизии командованию своей 16-й армии и подняв чуть ли не по всей Республике пропагандистскую кампанию.

Мчится Балахович со своими громилами,
Мечтает Коммуну с корнем выломить, —

стращали «Окна РОСТА»[80], на которых генеральский кулак душил кого-то маленького и щуплого, очевидно коммунара. А на другом плакате из-за горизонта зарился на Советскую Республику и сам, заботливо подписанный, «Балахович» - страшный, толстомордый, с длинными седыми усами и оскаленной пастью, в золотых генеральских эполетах... Что же заставляло большевиков проявлять такое беспокойство?