Белое и красное

Первая фраза была сказана по-русски, следующие — по-польски. С лица Петра Поликарповича спало напряжение. Он смотрел на Яна с сочувствием. Значит, не за ним. Во взгляде Долгих жилец мог прочесть: ну что, Ян Станиславович, видишь, кто у нас в Сибири революцию делает. Евреи да поляки! Прости, но ничем помочь не могу. Свои тебя берут.

Капитолина Павловна по доброте душевной предложила красногвардейцам чаю. Те никак не ожидали такого отношения от буржуев. Что ни говори, а промерзли здорово. Таким образом, у Чарнацкого было время собрать необходимые вещи, только надо поскорее придумать, куда девать копии документов о восстании. «Вот и опять за мной пришли!» — промелькнула мысль.

Он расцеловался с Петром Поликарповичем. У того даже слезы выступили на глазах, он их украдкой смахнул.

— Сегодня ты, завтра я, не приведи господь, — прошептал он.

Капитолина Павловна всхлипнула. Ольга порывисто прильнула к нему. Но через толстый якутский полушубок Ян не ощутил тепла ее тела. Ирина протянула руку. В глазах никакого сочувствия: пропал без вести Леонид, пусть пропадает все.

— Ты шарфом замотайся, человек, — сказал старший из красногвардейцев, когда выходили на улицу. — Легкие в сосульки превратятся.

— Мне приходилось выдерживать морозы и посильнее, — не удержался от бахвальства Чарнацкий, даже самому стало неловко. — А может, мы познакомимся, уж если судьба свела нас, поляков. По-моему, я не встречал вас в Польском воинском союзе, в нашем ПВС.

— Чего там представляться, я — Арон Энгель, — довольно нелюбезно сказал тот, что был помоложе.

По его ответу Ян мог судить, что Энгель без особого энтузиазма выполняет порученное ему задание, хотя и старается скрыть это.

— Бартоломей Качмарек.

— Из Познани?

— Узнали? — обрадовался Качмарек, он в отличие от Энгеля не испытывал неловкости. Приказ есть приказ.

Ян пожалел, что они идут не мимо госпиталя, смог бы попрощаться с Таней.

Мост через Ушаковку был поврежден, пришлось спуститься к реке. Перед ними на лед соскользнул бородатый батюшка и, споткнувшись, чуть не упал. Неужели все это он видит в последний раз, в последний раз как свободный человек? Разве он свободный? Поп торопливо семенил впереди. Они отстали — Качмарек все время скользил в своих диковинных сапогах. Шли по следам попа. И вдруг батюшку словно сдуло, он упал на живот, раскинул руки, прижимаясь всем телом ко льду. Чарнацкий сразу сообразил, в чем дело, и остановился. Остановились и конвоиры.

— Что за обычаи у православных? — удивился Качмарек, от любопытства он даже стянул шарф с лица.

— Лед под ним трещинами пошел. Наверное, подмыло течением, — объяснил Чарнацкий.

Поп потихоньку, с раскинутыми руками отползал от опасного места. Затем встал, отряхнулся, сплюнул и пошел, беря вправо, где виднелись следы. Решил не прокладывать путь по белому, нетронутому снегу.

На здании вывеска, на ней огромными буквами по-русски и по-польски написано: ПОЛЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИОННАЯ РОТА.

Чарнацкого ввели в кабинет подполковника Свенцкого. Сейчас здесь его встретил коротко остриженный, словно арестант, мужчина лет тридцати. Павляк из ППС — левицы^[16].

— Чарнацкого доставили!

— Товарищ Чарнацкий, а мы вас ждем. — Павляк подошел к удивленному столь теплым приемом Яну и, прежде чем протянуть руку, сдвинул на бок кобуру с наганом, которая упорно сползала на живот. — А почему с узелком?

Энгель и Качмарек были удивлены не меньше Чарнацкого.

— Я так понял, что арестован.

— Арестован?

Павляк посмотрел на конвоиров, постучал себя по лбу и громко рассмеялся, будто услышал смешной анекдот.

— Теперь понимаю… Вы, товарищ, стали жертвой нашего польского балагана, с которым мы еще не покончили. Кто-то что-то перепутал. Этих товарищей, — он кивнул на конвоиров, — действительно должны были отправить с ордером на арест, все правильно. А за вами должны были послать другого товарища. Без оружия, с просьбой прийти. О, вот и он!

В дверях стоял суровый красногвардеец, который приходил на Знаменскую вместе с Лесевским. За ним — без всякого узелка владелец доходных домов в Иркутске Топоровский.

— Пойдем к командиру.

Командиром был Рыдзак. Неделю назад он перед польской колонией выступил с ультиматумом: или Польский воинский союз будет преобразован в польскую революционную воинскую часть и принесет присягу новой власти, или будет распущен. Почти все офицеры заявили, что подадут в отставку, если ультиматум будет принят. Большинство рядовых членов ПВС поддержали предложение создать польскую революционную роту.

Чарнацкий сталкивался раньше с Рыдзаком в гостинице «Модерн», но только сейчас ему представилась возможность приглядеться к нему, рассмотреть как следует. Вновь назначенный командир роты, казалось, внешне ничем особым не выделялся. Зато от него исходила такая неукротимая энергия, которой можно было позавидовать, он относился к числу тех людей, чья сила характера, темперамент, способности раскрывались лишь в подлинно исторических ситуациях. Энергия большевика, так определил бы Лесевский.