Белое и красное

Комендант на минуту задумывается: а не вытащить ли из кармана гимнастерки ту, старательно сложенную бумагу? Нет, лучше не доставать. Грозить бумажкой — это почти что грозить наганом, а иногда даже хуже. И разговаривает он не с кем-нибудь, со своими. Он понимал, что перед ним люди простые, но убежденные в своей правоте, а потому твердые. А кто сказал, что Советская власть должна быть мягкой и податливой?

— Спрашиваю последний раз, товарищи, со всей революционной прямотой, берете или нет? Дайте мне четкий и ясный коллективный ответ.

Представители Советской власти какое-то время обсуждают вопрос между собой, наконец председатель произносит:

— Баржи даем, автомобили не берем. Ответ коллективный.

— Вас никто не поймет! — Павляк, который способен не только много говорить, но и драматически заламывать руки, хватается за голову. — Вы меня измором хотите взять? Куда ни посмотри, добровольно никто ничего не отдает, зато охотно все всё берут, а у вас наоборот — странная какая-то принципиальность.

— Вот и отдай свои автомобили тем, кто берет. Чего ты нам их суешь, у тебя-то какая принципиальность?

В честных глазах председателя Рыдзак улавливает обеспокоенность. Что его тревожит? Новое и непонятное? С него требуют расписку в принятии автомашин и в их сохранности. А он их первый раз в жизни видит. Стоит вспомнить, что делалось в деревнях вдоль Якутского тракта, когда появлялась в облаках пыли колонна автомашин. И сейчас вся Качуга выбежала приветствовать их. Детишек полные машины набилось, никак не прогонишь.

Помощник коменданта охрип, агитируя местный Совет. И о всемирной революции говорил, и о текущих задачах. А они все свое: баржи под расписку дадут, не жалко для красногвардейцев, свои ведь, раньше-то все больше купцы плавали на них со своими товарами до Витима или Якутска. Вяленую рыбу они тоже дадут. А автомобилей не возьмут…

— Ну почему, товарищи? — Рыдзак даже наклоняется к председателю, все еще надеясь услышать нужный ему ответ. — Боитесь, что какая-нибудь таежная банда узнает об автомобилях и нападет на вас? Этого боитесь?

— Не для того мы взяли власть в свои руки, чтобы бандитов бояться. Здесь, в наших краях, умеют стрелять с детских лет. Откровенность за откровенность, а то вы все агитацией на нас, хотите взять голыми руками, только агитировать мы тоже умеем. Хоть Советская власть здесь всего полгода, но опыт в этом деле у нас есть. Вот подойди, дорогой товарищ, к окну да сам посмотри.

Председатель встал, и сразу изба показалась Рыдзаку маленькой и темной — вот уж богатырь. Рыдзаку возле такого и самому вдруг захотелось распрямиться и вытянуться, подрасти, что ли.

— Видишь свои автомобили, товарищ?

— Вижу, стоят на площади, там, где мы их оставили.

— Ты присмотрись получше. На людей посмотри.

Машины охраняли два красногвардейца. Из отряда Даниша. Вокруг каждого автомобиля полно мужиков, баб, ребятишек. Разглядывают, обходят со всех сторон. Где похлопают, где покрутят. Все смелее и смелее.

— Понимаешь, товарищ командир, в чем дело?

— Нет, не понимаю.

— Сначала трогают, хлопают да обнюхивают, а потом, как осмелеют, по винтику растащат, и ничего от твоих автомобилей не останется, а нам стыдно будет, что не сберегли машины. Как тут убережешь?

— Не убережем! — в один голос подтвердили члены Совета. — Разберут. В нынешние времена в доме все сгодится.

— А где сознательность? Где революционная сознательность, я вас спрашиваю? — Павляк даже стукнул кулаком по столу. Но что значил его кулак портного в сравнении с пятерней сибирских лесорубов и ленских бурлаков, из которых состоял Совет.

— Советская власть, товарищ агитатор, у нас всего полгода. — Председатель опять сел за стол, в избе стало чуть-чуть посвободнее. — А за полгода человеческую натуру не изменишь. Чтобы человеку родиться, надо девять месяцев. А пока он вырастет…

— Так берете или нет?

— Дать даем, а брать не берем.

Нет, ничего не поделаешь с этой Сибирью. Видно, Рыдзаку придется вытащить бумагу. И все-таки он не торопится, не хватается за бумагу, за наган. Председатель учуял слабинку, а может, силу Рыдзака и нависает над ним, они почти упираются лбами.

— А ты не мог бы, товарищ командир, отогнать эти автомобили верст за пятьдесят отсюда? Глядишь, там уже поработали с народом побольше, может, там он более сознательный?