Белое и красное

— Остришь, Николай Николаевич. Однако твои остроты не заменяют аргументов. Дело в том, что поляки были, есть и всегда будут в первую очередь польскими националистами, а уже потом революционерами, красногвардейцами и всем тем, кем ты хочешь их видеть. Так вот, если ты считаешь, что националисты являются надежным элементом, в таком случае я поздравляю тебя с такой принципиальностью.

— Польские товарищи, воюющие вместе с нами, самые настоящие интернационалисты, как и русские, латыши и многие другие. И всякие попытки определять революционность масс национальной, расовой или любой другой принадлежностью являются отходом от принципов пролетарского интернационализма. И не забывай еще о том, что, хотя национальный вопрос существует, кроме национализма есть еще патриотизм.

Под конец он хотел отослать Кобринского к статьям Ленина по национальному вопросу. Но Маленький Троцкий, конечно, читал Ленина. Только понимал по-своему.

«Интересно, знает ли Кобринский, что его прозвали Маленьким Троцким?» — вдруг подумал Николай Николаевич. Ему пришлось потрудиться, чтобы его так называли. Он подражал Троцкому буквально во всем. Только Маленький Троцкий был на несколько сантиметров выше настоящего. На фотографии, где они были сняты вместе, это хорошо было заметно.

Маленький Троцкий встал и опять выпустил струю едкого дыма в лицо председателю.

— Неважно, чем ты руководствовался, Николай Николаевич, когда надумал отправить туда поляков. Если уж взбунтуются, то лучше в Якутске, подальше отсюда. Боюсь, что и без поляков у нас хватит трудностей.

— Я решилась… выступаю с отрядом Рыдзака.

— Надеюсь, в качестве машинистки? — Он не сдержался, спросил с иронией, хотя знал, что с Ядвигой шутить опасно.

— Ох, машинку тоже возьму… Отсюда, наверное, поедем на автомобилях, представляете, как здорово! Буду санитаркой. В Варшаве я окончила курсы. Меня выучили не хуже, чем Таню. Что это за фотография? Как похож на Лесевского.

— Я этого не нахожу.

— Тем не менее. Интересный человек. Яркая индивидуальность, сразу чувствуется.

Чарнацкий не мог понять, кого имеет в виду Ядвига, Лесевского или Неустроева, именно его фотографию она внимательно разглядывала. Он вкратце рассказал ей об этом иркутском народовольце. Она слушала, и, кажется, с искренним интересом.

— Знаете, что меня особенно удивило, когда я из Хабаровска ехала сюда? Русские. Они совсем не похожи на тех, с кем я встречалась в Варшаве. Симпатичные, открытые, понимающие. Не отталкивают, как там, в Польше.

— Это и понятно: в Варшаве преимущественно живут чиновники.

— А вы как? Решили? Лесевский очень на вас рассчитывает.

Красные поляки — а разделение на белых и красных в польской колонии в Иркутске уже произошло — хотели, чтобы он был с ними, поскольку хорошо знал Лену, особенности навигации на ней, знал речников, знал и Якутск. Лесевский склонен был принять его, еще «не до конца сформировавшего свои взгляды», как он выразился, в польскую роту. А бойцы полюбили  т о в а р и щ а  Яна за интересные беседы, искренность и физическую силу. Но сейчас принятие решения для Чарнацкого уже не могло быть только порывом, как это бывало раньше, оно становилось вопросом совести, окончательным выбором.

— Знаете, Ядвига, когда я плыл сюда по Лене, Юрьев — сейчас он определенно в Петрограде или Москве, один из руководителей большевиков, — сказал мне: «Если начинаются великие исторические события, территория нейтральной зоны катастрофически сокращается. Вначале кажется, что события разворачиваются на огромном пространстве, но потом происходит, казалось бы, невероятное: воюющие стороны неудержимо вовлекают в круговорот событий все новые и новые территории, и в результате остается лишь узкая полоса ничейной земли. И на этой полоске человек, — объяснял Юрьев, — как таковой, в полном значении этого слова, оставаться не может. Если он не былинка, не перекати-поле». Тогда я не очень понимал смысл его слов, мне казалось, это лишь его теоретические рассуждения. А сейчас…

— А сейчас вы оттягиваете момент решения. Ох, эти сильные мужчины. Я решила сразу.

— Почему… Почему это все… Я ничего не понимаю… Почему погиб Коля, что произошло с Леонидом, а Ирина?..

Она не добавила: «Почему Таня…», хотя знала, что младшая из сестер Долгих тоже выступает из Иркутска с отрядом — добивать банды атамана Семенова.

С Ангары налетел порыв весеннего ветра. Закачалась сиреневая ветка с набухшими почками, которые вот-вот выпустят листочки. Ольга совсем недавно сняла с куста сирени солому, которой она прикрыла дерево от мороза. После отъезда Ирины она присматривала за сиренью. А у сирени тоже своя история.

— Почему происходят войны, революции? Почему люди ненавидят друг друга, убивают? Почему мир такой?

Ольга вдруг прильнула к Чарнацкому. Так же она прижималась к нему, когда украдкой по ночам поднималась в его комнату. Сейчас ей надо было убедиться, что он здесь, рядом.