Белое море (СИ)

Оставались лишь вздохнуть, глядя на залитую кровью белую ночную рубашку, и перебинтованную ладонь. Боль пульсировала, но подействовала отрезвляюще: я спокойно подошла к окну, и еще больше успокоилась, не увидев под фонарем незнакомца. Хотя почему я зову его незнакомцем, я ведь часто видела его в кошмарах, как он врывался в целительский корпус, и сжигал нас с отцом заживо. Только чего я не ожидала, так это увидеть героя своих страшных снов наяву.

В дверь постучали, и служанка внесла мой многострадальный букет в новой вазе, поставила на стол, и так же молча покинула комнату.

— Элиф, ты не хочешь рассказать, что случилось?

Я обрадовалась, что спряталась за ширмой, и как могла растягивала смену одной ночной рубашки на другую.

— Я сидела на подоконнике, любовалась метелью, и, кажется, задремала. Поэтому и упала.

Хорошо, что она не видела выражения моего лица: голосу я придала всю доступную мне невозмутимость.

— Дорогая, что за поведение? Это неприлично, сидеть в одной ночной рубашке на всеобщем обозрении! Еще и в такой короткой. А вдруг тебя кто-то увидел, и что он подумал?! Стыд-то какой!

— Кто же выйдет ночью в такую непогоду!

Да уж, хотелось бы знать, кто это был.

— Мало ли, Элиф, не пререкайся! И опасно это, ты могла шею свернуть, или сломать руку.

Поняв, что больше тянуть невозможно, я вышла из-за ширмы, и скромно настолько, насколько это возможно, попросила прощение за свой поступок, и пообещала впредь вести себя умнее. Матильда с сомнением подняла бровь, пожелала доброй ночи, приказав немедленно ложиться спать, и ушла к себе.

Естественно, я до трех часов ворочалась с боку на бок, не в силах забыть охвативший меня ужас при виде того мужчины. Вопросы сыпались один за другим, но ответов на них у меня не было, и я лишь сильней распаляла свою тревогу, пока в край не измучалась, и не забылась полным кошмаров сном.

Весь следующий день прошел в хлопотах сборов, и я больше всех старалась участвовать в подготовке, лишь бы не позволять мучившим меня мыслям снова воцариться в голове. Матильда подумывала вернуться домой, потому что юридические детали касательно денег уже уладили, и нам не было больше смысла оставаться в столице. Я была не против, так как ежедневные порции слухов о помолвке Матвея и Касии не приносили мне радости, а вдали будет легче пережить свое горе. Здесь перед каждым приходилось изображать интерес, ведь все были в восторге от новости, смаковали подробности, но, говоря о красоте невесты, знатности жениха, и выражая надежды на их светлое будущее, я жизнерадостно улыбалась, пока сердце истекало кровью.

Но этот вечер должен стать отрадным воспоминанием: светский прием, бал в столице, танцы с двумя приятными мне парнями. Когда еще выпадет возможность испытать такой опыт?!

— Сударыня, вам доставили посылку.

Горничные внесли большую коробку, перевязанную кремовой лентой.

— В каком смысле? Мы ничего не заказывали!

— Должно быть ошибка, — пожала плечами Матильда.

— Нет, тут значится ваше имя.

Опекунша настороженно раскрыла приложенную записку, кинув на меня испытующий взгляд.

— Действительно, это тебе, Элиф.

На не сгибающихся ногах я подошла к Матильде, и прочла следующее:

«Дорогая сударыня Стрелицкая!

Прошу вас принять от меня скромный подарок — это милое платье для предстоящего бала. Уверена, оно понравится вам, а мне принесет истинное удовольствие, если вы наденете его сегодня.

С уважением, Милена Дымова».

— К тебе все необычайно добры, и постоянно дарят тебе платья.

Слова опекунши вызвали такую краску на моем лице, что даже служанка пожалела меня, рассказав следующую историю:

— Говорят, госпожа Дымова всегда мечтала о дочери, даже забеременела, но малышка родилась мертвой. Для их семьи это было большим горем. Но она все время делает подарки своим родственницам и просто дочерям друзей, знакомых, устраивает для них балы, потому что больше не может иметь детей, и не может родить свою девочку.

Матильда не могла не проникнуться, ибо сама потеряла в том страшном пожаре дочь, сумев спасти только меня.

— Тогда, думаю, тебе стоит надеть это платье, — с мягкой грустью сказала она, и вдвоем со служанкой они открыли коробку.

***

Усадьба, куда мы приехали, поразила мое воображение, так как у построившего ее дракона хорошего вкуса было не меньше, чем средств.

— Как красиво! — шепнула опекунша, восторженно разглядывая фасад.

Войдя внутрь, мы тоже не испытали разочарования, и, оставив верхнюю одежду, проследовали в парадный холл. Там уже собралось общество, и я сразу приметила Ярогнева, выделявшегося ростом даже среди драконов.

— Госпожа Стрелицкая, сударыня, приветствуем!

Хозяин дома с семьей оказал нам честь, встретив учтивым образом, и мы ответили со всей положенной вежливостью. Пройдя дальше, мы увидели госпожу Дымову, которая с восторгом оглядывала мою фигуру.

— Как я рада вас видеть, госпожа Стрелицкая! О, сударыня, вам так идет это платье! Вы выглядите, словно принцесса! Ну точно Аурелия!

Я зарделась, повторяя за опекуншей слова благодарности.