Белое небо. При необходимости уничтожить

Олег положил письмо в конверт и перевернул страницу. Дальше записей не было.

Получается, восемнадцать лет назад Симанский был в Забайкалье! И «Биотех-5» для него не пустой звук. И Лазерсон знал об этом. А теперь сначала они оказываются в одной научной экспедиции, а потом Симанский пропадает. Уж не профессор ли приложил руку к его исчезновению?

Гончар быстро пролистал блокнот до конца, уже не надеясь обнаружить что-нибудь интересное, но оказалось, что самые последние страницы заполнены. На этот раз почерк был другой – беглый, трудночитаемый, явно мужской. Видимо, эти заметки оставил сам Лазерсон.

Сначала шли расчеты и формулы, снабженные малопонятными пояснениями. Иногда встречались приписки «показать расчеты Дмитриеву», «это нужно доработать» или «чертов Шуман!». Два листа оказались вырваны – остались только неровные клочки бумаги у самого корешка.

С увеличивающимся разочарованием Гончар пролистал исписанные скачущими каракулями страницы, и когда уже решил, что ничего интересного больше не найдет, наткнулся на более осмысленный текст.

Итак, мой «подарок» готов, – писал профессор, – я замаскировал его под банку с консервами (помогли знакомства на комбинате), осталось только испытать его в Зоне, но, думаю, все должно сработать как надо. На всякий случай я сжег те страницы, где подробно писал о синтезированном веществе и использованной технологии, чтобы никто не смог повторить то, что удалось мне. Это было сделано с одной-единственной целью для одного-единственного объекта. Нужно раз и навсегда покончить с этой мерзостью. Понятия не имею, что такое Аномалия, да и понимать не хочу, зато знаю, что ей не место на моей планете. Не думаю, что останусь жив, да это уже и не важно, главное, что эта инопланетная дрянь исчезнет. Если я о чем и жалею – так это о смерти Шумана. Я был вынужден его убить, у меня не было другого выхода. И дело даже не в том, что он продал мои наработки в Массачусетский технологический, где на их основе создали источник энергии. Он собирался помешать мне.

И приписка ниже: «Испытание в Зоне прошло успешно. Уточнил время задержки – у меня будет всего десять секунд… Хотя это уже неважно…»

Гончар повертел в руках банку «Кошерной курочки». Значит, это бомба? Ай да профессор! Получается, Лазерсон шел в Зону, чтобы уничтожить ее? Хотел отомстить за гибель любимой женщины? Кто бы мог подумать, что в этом совершенно безобидном с виду человечке накопилось столько ненависти.

Между последними страницами блокнота была вложена фотография. Симпатичная улыбающаяся девушка, длинные черные волосы, слегка раскосый разрез глаз, вздернутый носик. Так вот, значит, как выглядела Анита.

Печка давала совсем мало тепла, становилось прохладно.

Гончар поднялся.

– Пойду пошурую в подвале, может, найду еще брикеты торфа, – сказал он в спину Мартины, но она так и не оглянулась.

Прогулка по дому не дала ничего интересного, кроме торфа, разумеется. Когда он, нагруженный брикетами, вошел в кухню, Мартина воровато поставила его рюкзак на место.

– Что ты там искала? Могла бы спросить.

– Я спрашивала.

Олег вопросительно поднял брови.

– Подробная карта с указанием телепортов.

– И как, нашла?

– Нет.

Плохо искала или времени не хватило, хмыкнул про себя Олег. Лежит, родимая, в потайном отделении.

Он взглянул в окно (вроде немного стихло, но выходить еще опасно) и занялся печкой.

– Как же я ее ненавижу, – после долгого молчания сказала Мартина.

– Кого ее? – не понял Гончар.

– Зону.

– Так почему же согласилась на эту экспедицию?

– Это личное, – невнятно проворчала она. – А ты почему?

– Для ученого тут настоящий рай, сплошные тайны, – Олег сознательно говорил банальности, – а попасть невозможно. Международная экспедиция под эгидой ООН – это редкая удача.

И добавил про себя: «Та еще удача, когда все члены экспедиции – шпионы или что похуже».