Белое перо

– Так было всегда, – веско сказал Элигос, подняв к потолку палец. – И это отговорка, чтобы не лезть, куда не следует. В Иудее были равнодушные, в Средние века их было еще больше, а сейчас и вовсе целая планета. Заступники есть, но их на всех не хватает, юноша. Вы, к примеру, тоже могли бы заступиться за эту юную особу, которая так старательно рисует меня. Но вы испугались, а расплата последовала моментально. В виде ядовитых слюней, чуть замаравших ваши винтажные ботинки. Я не смеюсь, ботинки и правда отличные.

– Вы правы. Испугался, – пожал плечами паренек. – Я неконфликтный человек и предпочитаю молчать в таких ситуациях.

– Вы молчите, юная мать молчит, толпа молчит, когда невинную душу возводят на эшафот глупости и маразма. Молчание убивает, юноша, – ответил Элигос. – А толпа как молчала, так и будет молчать. И молча уснет, надеясь, что ей не придется взывать к другой молчаливой толпе в отчаянном крике.

– Интересная мысль, – пробормотал паренек. – Можно я запишу?

– Конечно. А еще лучше, если запомните, – улыбнулся демон, и его глаза слабо полыхнули темно-красным. – Робость. Вот ваш главный грех, отравляющий жизнь.

– Что?

– Вы услышали меня, – прошептал Элигос так, чтобы услышал только паренек. – Робость и есть страх. Его зачаточная форма. Я вижу, что вам понравилась эта юная девушка и её милый, хоть и слишком громкий отпрыск, но вы боитесь сказать ей об этом. Боитесь сделать шаг вперед и тем самым убиваете жизнь. Нет, не свою. Будущую, которая может возникнуть от вашего союза. Хотя, что может быть проще, чем два добрых слова, подобных кресалу. Они дадут искру, а искра даст пожар. Из пожара чувств родится новая жизнь, юноша. Или не родится, если вы робко промолчите и робко покинете купе, как фурия с фиолетовыми волосами.

– Так и есть, – усмехнулся паренек, сжав шариковую ручку мокрыми пальцами. – Я боюсь. Боюсь отказа. Так всегда и было.

– А потом боитесь робости и ненавидите её. Но можно ненавидеть, а можно победить. О, победа окрыляет, поверьте. Дает силы, наполняет сердце уверенностью и смелостью. Но это битва, не война. Чтобы выиграть войну со своим грехом, вам нужно постоянно побежать его. Не давать ему ни единого шанса, – оскалился Элигос. – Рисковать и верить в победу.

– Подождите, я не записал, – хмыкнул паренек, резво водя ручкой по бумаге. Элигос закатил глаза и скрежетнул зубами. – Нет, нет. Я слушаю. Очень внимательно. Вы говорите правильно. И просто.

– Не надо слушать, – улыбнулся демон. – Я сказал все еще в первом предложении. Остальное – мои размышления. Надо делать, юноша. Пески вашего времени срываются вниз подобно неумолимому водопаду, оставляя вам все меньше шансов. Делайте, а не слушайте. Говорите, а не молчите. Живите сейчас.

– Спасибо, – кивнул паренек, и Элигос с удивлением заметил в его глазах влагу.

– О, нет. Оставьте жидкости в себе. Это не прибавит вам очков в глазах юной матери и её визгливого отпрыска, – покачал он головой и улыбнулся девочке, показывающей ему новый рисунок. – Посмотрите. Талант. Как идеально она передала мои глаза.

– Но они красные, а не черные, – рассмеялся паренек.

– Дети всегда видят больше взрослых, – усмехнулся демон и кивнул Виктории, которая тихо вошла в купе. – Они видят мир иначе.

– Все хорошо? – спросила девушка, обеспокоенно переводя взгляд с порозовевшего парня на Элигоса.

– Конечно. Просто сеанс.

– Психоанализа? – уточнила она, улыбнувшись.

– Психоанализа, Виктория, – ответил демон, пропуская её к окну. – Ты уже оценила мой портрет? Мне он нравится больше той мазни из книг в Дрездене.

Дальнейший путь проходил в комфортном спокойствии. Фиолетововолосые фурии больше не заходили в купе, окно было приоткрыто, пропуская свежий воздух, а Элигос и Виктория улыбались, наблюдая за тем, как паренек в очках возится с девочкой, рисуя по её заказу различных зверушек. Попутно паренек уделял внимание и её матери, с жаром что-то рассказывая и улыбаясь.

– И ты называешь себя демоном? – тихо спросила Виктория, наклонившись к Элигосу.

– Конечно. Я и есть демон, – чуть обиженно ответил он, а потом, поняв, что она хотела сказать, тихо рассмеялся. – Ты считаешь, что это моя заслуга?

– Твоего психоанализа, как ты любишь говорить.

– Не скрою, но заслуга отчасти. Все остальное – заслуга этого юноши, который и сейчас невероятно стесняется и боится, что юная мать и маленький человек вдруг потеряют к нему интерес, – сказал демон, задумчиво смотря на листочек со своим портретом. – От страха не избавляются за день, Виктория. Жанне д’Арк потребовались годы, чтобы собраться с духом.

– Ты знал Жанну д’Арк? – улыбнулась девушка.

– Знал. Я дважды бывал на Земле, – кивнул Элигос. – Первый раз в тысяча тридцатом году в Иудее и второй раз в тысяча четыреста двадцатом. Это мой третий визит.

– Я читала про неё и всегда представляла сильной и независимой женщиной.