Белорусские мифы

Жил мужик с семьей. Каждый день уходили они с женой на работу, а детей оставляли дома. Сколько бы еды ни оставляли, она вся съедалась. Решили они посмотреть, кто всю еду съедает. Спрятались и увидели, что приползает уж и ест вместе с детьми. Решили убить ужа. И приснился хозяину сон, что уж ему говорит: «Что же ты сделал? Ты моих детей осиротил. Ты и своих не увидишь». И умерли все его трое детей (с. Туховичи Ляховичского р-на Брестской обл., 1987 г.).

Домашний уж связан со скотом, особенно с коровами, у которых любит сосать молоко, обвившись вокруг задней ноги животного. Хозяева скотины относятся к этому факту по-разному — нейтрально или негативно, поскольку из-за этого недостает молока самим хозяевам, или же уж считается насланным ведьмой. Между ужом и коровой, которую он сосет, есть зависимость. Корова привыкает к такому ужу, кормит его, тоскует по нему, относится к нему как к своему теленку. Уж воспринимается как своеобразный двойник коровы, ее второе «я», убийство которого ведет к ее гибели или отсутствию молока у коровы. Подобные представления известны и в других славянских традициях — на Карпатах, у западных и южных славян.

МАРА И СТРИГА

Душить человека по ночам, чтобы предупредить о будущем, может не только домовик. В белорусском фольклоре есть особый персонаж — мара, невнятное существо, которое занимается именно тем, что душит спящих людей. Слово мара, как и кикимора, восходит к праславянскому корню *mor-/mar- — «смерть» (отсюда, например, слова мор, морить). Еще в начале XX века в некоторых белорусских селах на Ивана Купалу из соломы и тряпок делали чучело — Мару, которое носили по селу, а потом сжигали на костре.

В витебских поверьях мару представляют в человеческом облике — она ростом с недельного младенца, мягкая на ощупь, голая или покрыта редкими перьями и волосами. Мара исподволь приближается к спящему, садится ему на грудь или горло и начинает душить с минутными передышками, не давая человеку занести руку для крестного знамения, которого она боится. В этом случае человек должен вспомнить, что дело происходит во сне, тогда мара исчезнет.

Мару нельзя назвать собственно домашним персонажем, поскольку она проявляет себя только в ночное время в доме или во дворе. Мара вредит не только спящим людям, но и скотине, которую мучает и гоняет, оставляя у нее по бокам отметины от когтей. Мара воплощает в себе вредоносные функции домовика, и от нее стараются всеми силами избавиться.

^{Ночной кошмар. XVIII–XIX вв.}

^{Wellcome Collection}

Чтобы изгнать мару из дома, нужно купить не торгуясь новый горшок и ночью нащупать на себе некое насекомое (это и будет мара), положить его в горшок, крепко закрыть его, а утром вынести за пределы двора. В другом случае нужно попросить мару на завтрак, при этом положить на пороге метлу и топор — через эту преграду она не сможет переступить и больше не будет приходить в этот дом. Чтобы мара не мучила скот, в хлеву вывешивали убитую сороку.

По своему поведению на мару очень похожи польская змора (zmora) и сербская мора. В польских поверьях змора — девушка, которая помимо своей воли имеет демоническую способность душить спящих людей, преимущественно неженатых молодых парней. Например, если в семье подряд рождаются девочки, то пятая или седьмая из них становится зморой. Змора проникает в дом через отверстие — замочную скважину или дырку в стене, образовавшуюся от выпавшего сучка. Если заткнуть это отверстие, когда змора находится внутри помещения, она не сможет выйти, так как она может выходить только тем путем, которым проникла внутрь. Поймав ее таким образом, можно заставить не вредить человеку.

Подобные сюжеты благодаря польскому влиянию известны на польско-белорусском пограничье. Например, в гродненской быличке мара душила спящего на сеновале неженатого парня, проникая внутрь через отверстие от выпавшего сучка. Однажды парень подкараулил ее и, когда она проникла внутрь, заткнул дырку осиновым колышком. Мара просила выпустить ее, но парень заставил мару выйти за него замуж. Через год, когда у них родился ребенок, парень решил, что жена уже привыкла к обычной человеческой жизни и никуда не уйдет. Однако, когда он вынул тот осиновый колышек, она навсегда исчезла, только каждый месяц у него в доме появлялось чистое белье для него самого и ребенка, но ее саму больше никто не видел.