Белорусские поэты (XIX - начала XX века)

Девичий облик нас пленяет и волнует,
Нас матери душа возвышенно чарует.
Величье красоты в их слитности живой,—
Художники пред ней склоняют гений свой,
Чтоб воплотить в творениях прекрасных
Прообраз матери в чертах девичьих ясных.
Ты стала, дева-мать, как символ красоты,
И вот уж с полотна глядят твои черты.
Я с тайным трепетом души на них взираю,
И сердцем я стремлюсь к отеческому краю,
Минувшее свое припоминаю я!
Меж темных образов проходит жизнь моя,
Я что-то в ней ищу тревожною душою.
И давний день один встает передо мною.

Однажды летнею рабочею порой

Я шел деревнею. Понурой чередой
Вдоль улицы, кривой и неширокой, хаты
Стояли серые, сутулясь; как заплаты,
Виднелись на стенах слепые окна их
И почерневшая солома крыш гнилых.
Всё разрушалось тут, старело, умирало,
И мало что вокруг хоть как-то украшало
Ту ветхость бедную; и только мак цветки,
Такие яркие, как будто мотыльки,
Рассыпал по грядам и тешил ими душу,
Да, может, кое-где еще увидишь грушу
Кривую, старую. Вот только и всего.
А из людей кругом не видно никого, —
Все на поле они; не пробежит порою
Молодка с ведрами на речку за водою,
И в шапке войлочной не встретишь мужика,
И не услышишь ржанья жеребенка,
И песня грустная не разольется звонко…
Что ж странного, когда, услышав крик ребенка,
Внезапно вздрогнул я и оглянулся. Ах!
Я мальчика вспугнул; на слабеньких руках
И на ногах он полз по травке у дороги;
Он к няньке — лет восьми — в младенческой тревоге
Спешил, дополз, и вот в подол он тут же к ней,
Как будто жалуясь, уткнулся поскорей.
И, как склоняется от ветра верх березки,
Так девочка к нему нагнулась, чтобы слезки
Подолом вытереть и словом приласкать,
Чтоб успокоить плач, — совсем, совсем как мать.
И в символ для меня слились живой, единый
С чертами матери — девичий образ дивный,
Тот образ девочки, и в этот миг она
Была, казалось мне, вся до краев полна
Такой широкою, родимой красотою,
Что, помнится, на миг я просветлел душою.
Не красота была, быть может, в бедной той
Смиренной девочке, и хилой и худой,
А что-то высшее, что Рафаэль великий
Стремился воплотить в бессмертном женском лике.

Страницу лучшую хранит мне жизнь моя!

Вновь с тихой радостью ее читаю я.
Пусть многое с тех пор потоком время смыло
Из памяти моей, и светлый облик милый
Той девочки исчез в туманной глубине,—
Я верю: в трудный час вернется он ко мне.

Между 1909 и 1913

ВЕРОНИКА

«`E un pensier del mio capo».

Giovanni[92]