Белорусский узел

Это — часть платы. Своего рода мотивация — в американских взаимных фондах приглашая управляющего, тоже требуют, чтобы он вложил часть своих денег в паи того фонда, которым он будет управлять. И в американских компаниях — жалование огромное только на бумаге, на самом деле, чем выше должность, тем большая часть жалования выдаётся не деньгами, а акциями, которые депонируются на счёте компании, на условиях, оговорённых трудовым договором. Хорошо управляешь, инвесторы довольны — акции растут в цене. Плохо управляешь… и твои акции так же обесцениваются. Очень хорошая практика, надо бы в Газпроме внедрить. Мало кто помнит, что году то ли в 2007 то ли в 2008 — он на несколько часов стал самой дорогой компанией в мире по капитализации. Прошли те времена.

Я — тоже своего рода… управляющий.

Биография моя довольно замысловата. Отслужил в армии, срочка — в горячей точке, в злокозненной Чечне. Чудом остался жив. По примеру отца поступил в органы госбезопасности — в академию ФСБ РФ. В девяностые годы — выбор далеко не однозначный. Закончил её в девяносто девятом, встал вопрос — что делать. В академии ФСБ я увлёкся психологией и политологией, участвовал в научных работах по изучению феномена «толпы», её образования и возможности управления ею. У отца были связи — и я вошёл вместе с ним в небольшую тогда партию Единая Россия и в предвыборный штаб малоизвестного тогда кандидата, Владимира Владимировича Путина. Бывшего директора ФСБ, выходца из Ленинграда.

И, как потом оказалось, не прогадал. Хотя и тут все… относительно.

В две тысячи третьем — ушёл на пенсию мой научный руководитель в академии ФСБ, Владимир Борисович. И он, специалист по поведенческим наукам и психологии толпы — нашёл довольно необычную сферу применения своим талантам. Фондовый рынок. Ведь, в конце концов, инвесторы и спекулянты на фондовом рынке — суть та же толпа, которой движет жадность и стадное чувство. А в те благословенные времена — фондовый рынок рос за год в разы, а отдельные акции — могли показать прирост в пятьсот и более процентов за год. Сбербанк (он тогда «тяжёлым» был, это потом его раздробили) — прошагал путь от нескольких тысяч рублей за акцию до более чем ста тысяч — то есть на порядок. На Сбербанке привилегированном — заработок был ещё больше, плюс — тогда усиленно спекулировали на акциях РАО ЕЭС (псевдоним «Райка»), его тогда ещё не ликвидировал Чубайс. Так, используя научные наработки, прогнозируя, когда заходить и когда выходить — я за несколько лет стал богатым человеком. И — выскочил из рынка на двух тысячах ста по РТС — до того, как он рухнул до семисот, по-моему, в самый острый момент кризиса 2008 года.

Как шутят трейдеры: нет уверенности в завтрашнем дне, где оно будет — завтрашнее дно.

После тех безумных лет — Владимир Борисович ушёл на опционы, а я — разместил капитал, купил кое-какую недвижку и здесь и за границей и начал искать работу. Работу я нашёл — скучную и нелюбимую. Любимым было хобби — поигрывал немного на фондовом рынке, на охоту, на стрельбище ездил. До того ночного звонка…

Нас было очень немного — восемь человек. Все — из той, первой команды. Все — стали успешными людьми.

Но отказались помочь только двое. Шестеро — согласились. В том числе и я.

Дело не в патриотизме — о патриотизме можно много говорить, бить себя в грудь, клясться святым… но это ничего не даст. Дело в том, что мы — взрослые уже люди, много повидавшие, в семи водах проварившиеся. В нас уж нет той наивности, какой были больны многих в девяностых годах. Ведь тогда многие верили в то, что война, которая идёт между Россией и Западом уже пятьсот лет — закончилась.

А вот хрен…

Я — приведу два примера — меня и моего друга и однокашника Михаила. Михаил — в нулевые годы вывел из страны немалые капиталы и начал искать возможности, где их вложить. Нашёл — в бывшей Югославии. Дело в том, что в бывшей Югославии как и у нас — в девяностые годы были грубо разорваны связи по промышленной кооперации. При Тито — Югославия многое производила сама, старалась. В девяностые — её подбили на взлёте, сейчас очень неплохая промышленно развитая страна могла бы быть, конечно, не уровня Германии, но Испании и Италии — точно. Вместо этого началась война. Страну порвали на несколько кусков и заставили народ поверить, что оторванный от картины кусок — красивее целой картины. В общем — покуражились всласть.