Белоснежка и босс Громов

Да, глупо было ждать, что к соблазнительной внешности и ангельскому голосу, шпионка будет еще и сообразительной! Хотя вот Кунина она с девственностью провела! Как? У него нюх на нетронутых, а она смогла.

— Теперь поехали.

— Куда?

— В клинику.

— Вот так сразу?

— Ты поела? – он дождался от нее кивка. – Значит, можем ехать. Одевайся.

Сам Громов накинул кожаный пиджак, прихватил портфель с документами и открыл дверь, дожидаясь, когда обуется Краснова.

Столкнувшись с ней в дверях, он машинально поддержал ее, скользнув ладонью по спине, к талии и не удержался, прижимая ее к себе тесно-тесно, как хотело всё его нутро, чтобы близко почувствовать хрупкость желанного тела.

Девушка тихонько пискнула, задирая голову, посмотрела ему в глаза. Громов отпустил, чуть давая ускорение шлепком под зад. Ничего, скоро они сократят дистанцию до минимума и по обоюдному согласию.

— Это должно оплачиваться сверху, — обиженно отозвалась Краснова.

— Что? Клиника? У тебя корпоративная медстраховка.

— Нет, не клиника.

— Тогда говори яснее, у меня нет времени догадываться, что ты каждый раз имеешь в виду.

— Ничего, — буркнула она, садясь в машину рядом с ним и отворачиваясь к окну.

Босс задумчиво почесал бровь, тяжело выдохнул и отдал приказ трогаться. Может зря столько предосторожности, пока Краснова находится рядом с ним? Себя же она подрывать не будет?

В клинике их уже ждал лечащий врач и подготовленная к их приезду лаборатория.

— Раздевайтесь, снимайте обувь и занимайте кушетки.

Громов посмотрел на две медицинские высокие каталки, выставленные в центре лаборатории, окруженные приборами и треногами с подвешенными аппаратами, от которых свисали пучки проводов с датчиками, и повернулся к застывшей шпионке.

Та выглядела испуганной и неуверенной, а ведь ему крайне важно получить от нее содействие, возможно в ее голосе кроется его излечение! Громов протянул руку и осторожно взял Краснову за ладонь, чуть сжал и улыбнулся посмотревшей на него девушке.

— Я рядом. Ничего страшного нам не сделают.

Она нервно хихикнула, но ладонь не отняла, вцепившись в босса, как утопающий в плот.

Врач уже гонял лаборантов по помещению, готовил датчики, включал оборудование, проверял. Громов проводил Краснову к ширме, показывая халат для пациента и операционные бахилы для ног.

— Нас укроют одеялом. Не замерзнешь, — ободряюще улыбнулся он, и увидев неуверенный кивок, оставил девушку и пошел готовится сам.

— Сейчас мы спровоцируем приступ мигрени, — предупредил врач, а босс протяжно застонал, предчувствуя новый ад. – Это необходимо, Андрей Павлович, для чистоты эксперимента.

Громов обреченно махнул рукой и лег ровнее, чтобы в порыве не схватиться за голову руками, в привычном жесте, и не сбить датчики, прикрепленные к его голове. В этот момент холодные пальчики коснулись его руки. Громов повернул голову и увидел ободряюще улыбающуюся ему Краснову, уверенно берущую его за руку, как до этого делал он.

Их пальцы переплелись, врач сделал знак, и Громов посмотрел на огромный осветительный прибор, нависший над его кушеткой. Прожектор замигал, сначала медленно, всего лишь раздражая, потом часто, так часто, что виски Громова стало простреливать. Он застонал, дернул рукой, но кто-то сдержал его ладонь, крепко ухватившись за стиснутые пальцы.

К ярким вспышкам прожектора добавился звук трещетки и голова Андрея взорвалась болью! Он заорал, не выдерживая и свободной рукой хватаясь за голову, сбивая датчики, пытаясь встать с кушетки, чтобы согнуться пополам от непереносимого ада!

Кто-то звал его, кто-то укладывал обратно и удерживал за плечи, но он ничего не понимал, не слышал, не видел, погружаясь в омут дикой раздирающей боли.

Умереть! Лучше сдохнуть, чем чувствовать такое!

— Пристегивайте его ремнями, — резко выкрикивал врач. – Ты пока молчи, — указал он на Краснову, когда та следила за метаниями босса.

Громов стонал и чертыхался, крепко сжимал веки и челюсти. Лаборанты споро прикрепляли сорванные датчики и восстанавливали на оборудование показатели.

Только после врач повернулся к Красновой и приказал:

— Теперь говорите.

— Что? – смутилась помощница, а Громов на секунду замолчал, явно еще не в состоянии оградиться от приступа.

— Что вы обычно ему говорите?

— Обычно пою.

— Тогда пойте.

Арина зарделась, хорошо, что Громов видеть этого не мог. Петь ему в темноте – это одно. Петь на больничной кушетке, когда вокруг тебя еще слушают врачи и лаборанты – ну такое… Не частушки же горланить?

— Вам лучше начать, — предупредил врач. – Если вы не специально продляете его мучения.

Краснова снова обернулась к боссу, видя, как побелели скулы, посинели губы и сразу осунулось лицо.

— Как хотела меня мать

 Да за первого отдать,

 А тот первый, ох, да неверный,

 Ой, не отдай меня мать.

 А тот первый, ох, да неверный,

 Ой, не отдай меня мать…

— Чего стоим, рты раскрыли? – вдруг прикрикнул на лаборантов врач. – Следим за показателями!

Краснова огляделась, смущаясь еще больше, но медицинские работники уже уткнулись в мониторы, делая вид, что происходящее в центре лаборатории их не касается.