Белоснежный роман

Ничего не прошло, болело все так же, и Настя продолжала на поминках через год после кончины мамы кивать, снова выслушивая, что «все пройдет» и «станет полегче», и улыбалась натужно, чтобы не обидеть доброжелателей.

А через два месяца после маминых годин умерла бабушка от сердечного приступа. Она не пренебрегала своим состоянием здоровья и, когда почувствовала боли в сердце, пошла к врачам, сделала все необходимые обследования, и выполняла все данные ими рекомендации, и добросовестно принимала лекарства.

Втайне от всей семьи. Не хотела их тревожить.

Но сердце не справилось с ее материнским горем.

На сороковой день после смерти бабушки прямо на ее поминках умер дедушка.

За столом в саду. Поминки проводили в доме, в узком кругу самых близких друзей. Они не сразу и заметили, что дед пропал. Нету и нету – он вышел, сказал, пойду воздухом немного подышу, яблоньками, сел за летний стол… Там его и нашла Настя, уже мертвого, – он сидел, откинувшись на спинку садовой скамейки, склонив голову набок, словно задремал, и улыбался.

Год они как-то продержались с папой. Не очень хорошо. Они словно отвернулись друг от друга, каждый по-своему спасаясь от горя.

Настена прибегла к уже известному ей методу отодвигать боль – сконцентрировалась на учебе и начавшихся практических занятиях на селекционной экспериментальной станции.

Она училась, училась, училась – по программе, сверх программы и еще факультативно.

А еще были студенческие олимпиады.

И каникулы с лопатой на посадках по всей стране.

Она ничего вокруг не хотела видеть, слышать и знать, только поставленную цель – учиться – как сказал классик: «Отойдите, дайте поезду проехать!»

Вот она и была тем самым поездом – ту-ту! Скоростным. Только бы не дать боли вырваться из-под контроля, не дать захлестнуть ее с головой.

Каждые выходные и при любой возможности Настя уезжала в пустовавший дедушкин дом, не боялась оставаться там ночевать в одиночку, а иногда и жить по нескольку дней. Ей тогда казалось, что она уже ничего не боится и уже не сможет бояться.

Там, возле яблонь, обихоженных руками ее дедушки, возле щедро разросшихся ягодных кустов и грядок с зеленью ей становилось легче и спокойней. Словно она разговаривала с дедулей, и он улыбался ей, а бабушка звала из дома обедать, и вот-вот должна была приехать мама…

Только здесь Настена могла плакать, не пугаясь, что доплачется до разрыва сердца, потому что уже не сможет остановиться. Только здесь она плакала легко, свободно, словно отпуская понемногу, разматывая клубок боли. И только здесь она могла улыбаться с тихой, прозрачной грустью, чувствуя теплое, светлое присутствие всех их троих рядом с собой.

Исцелялась душой в их саду и доме.

А папа переживал потери по-своему, почему-то отдалившись от Настены, и в дом ни разу не приехал со дня смерти дедушки. Он не то чтобы отдалился, а… как бы закрылся в себе, в своем переживании и так же, как дочь, сбегал от него в работу и не хотел его обсуждать ни с кем. Даже с ней.

Так они протянули какое-то время. Поставили памятники на кладбище бабуле и деду, справили поминки с друзьями и зажили дальше.

Только зажили каждый своей жизнью – у Юрия Андреевича была какая-то своя занятость, о которой Настя не знала и не расспрашивала, он стал теперь пропадать на работе не только днями, но и часто ночами. А Насте было некогда даже обратить на это внимание – она экстерном сдавала экзамены, переходя из бакалавриата в магистратуру на год раньше.

И однажды папа привел в гости чужую женщину. Знакомиться.

Настя настолько была обескуражена, когда папа, пропустив вперед себя в прихожую молодую дородную блондинку, чуть смущаясь, представил:

– Вот, Настенька, знакомься, это Альбина Артуровна, – что никак не могла понять, какая такая Артуровна? Какая женщина? Откуда?

И задала какой-то очень детский, даже тупой по сути вопрос:

– А как же мама?

У папы сразу сделалось болезненное, измученное лицо, он скорбно вздохнул и хотел что-то разъяснить, но его перебила Альбина Артуровна, с которой почему-то надо было знакомиться Настасье:

– Настенька, вы же взрослая девушка и должны понимать простые вещи. Ваша мама умерла три года назад. Это, разумеется, страшное горе, но жизнь продолжается. Юрий Андреевич молодой, здоровый мужчина, талантливый ученый и прекрасный человек. Невозможно же горевать всю жизнь.

– Да, – уже совладав с собой и собравшись, выдержав, насколько смогла, ровный тон, согласилась с ней Настя. – Невозможно.

Папа с Альбиной Артуровной принесли с собой торт, полагая, что эта встреча является официальным знакомством дочери с женщиной, с которой у него установились серьезные отношения, поэтому подразумевался чай с незатейливой, милой застольной беседой.

Пока накрывался стол, Альбина Артуровна, не спрашивая разрешения у хозяев, как ушлый риелтор обошла всю квартиру с познавательной целью, «заценила» увиденное и за столом высказывалась в том ключе, что квартира у них хорошая. Достойная.

Не уточнила, правда, кого достойная, но по некоторым явным признакам становилось понятно, что ее.