Белые ходят вторыми

— К джарам благородных мерзавцев! К джарам клятву… — Он огладил ладонями мои плечи, неожиданно мягко, почти трепетно. А потом сжал их сильнее, обдавая жаром даже сквозь плотную ткань одежды, и сказал, не сводя с меня потемневшего в ночи взгляда: — Я эгоист, Лайра. Законченный эгоист. Только поэтому… не могу вас отпустить. Не хочу возвращаться в дом с осознанием, что больше не увижу в нём вас. Не хочу думать о том, что вас больше не будет в моей жизни. Хотя бы так, редко, иногда… Видеть вас за завтраком, ловить ваши мимолётные, но такие прекрасные улыбки. — Он усмехнулся и, коснувшись моей щеки, вытер скользнувшую по ней слезинку. — Неприятно признавать, но я такой же, как и они, мерзавец, потому что не хочу вас отпускать. Не хочу вас… никому отдавать.

Его губы были тёплыми, в отличие от моих, искусанных, почти заледеневших, а поцелуй оказался осторожным и нежным. Но даже от такого несмелого прикосновения губ к губам у меня закружилась голова. Или я просто окончательно её потеряла, потому что не отстранилась и даже не подумала снова толкнуть его в грудь.

Вместо этого, привстав на носочках, ответила на поцелуй.

Снова и снова, поддаваясь напору губ этого эгоиста и мерзавца, каким он себя считал. А я… А во мне уже не осталось мыслей. Только чувства…

Способные свести с ума.

Только его руки на моих плечах.

Только жаркие губы на губах.

Вейнанд отстранился первым, прежде коснувшись быстрым поцелуем щеки и виска, и снова, на миг вернувшись к моим губам, чтобы согреть их своим дыханьем, своим бережным прикосновением, чуть хрипло сказал:

— Ваша камеристка, должно быть, сходит с ума от беспокойства.

— Скорее, от любопытства. — Я нервно хихикнула.

Нервно и немного смущённо.

Он улыбнулся в ответ и протянул руку, за которую я, потупив взгляд, неловко ухватилась. Вейнанд заметил моё смущение и проговорил с той мягкой и теплой интонацией в голосе, которая была для меня совершенно новой:

— Мы обязательно вернёмся к этому… разговору. Но, наверное, лучше не сегодня.

— Да, уже поздно. — Я кашлянула, пряча в чернильных сумерках улыбку.

Как хорошо, что половина фонарей погасла, и Эскорн не видит заливающего мои щёки румянца.

— К тому же Морри…

— Умирает от любопытства, — весело подхватил оборотник.

И этих ноток в его голосе мне прежде тоже слышать не доводилось.

— Так не позволим же случиться непоправимому, — добавил он шутливо, имея в виду угрозу гибели моей камеристки, и мы двинулись обратно к выходу из парка.

Он и я, устроившая свою руку на его крепкой надёжной руке.

Ведь действительно надёжной… Вейнанд Эскорн был из тех людей, на кого можно положиться. Он не раз показывал себя внимательным наставником в Кальдероке, оберегал настоящую меня на подобных сегодняшнему приёмах, и после того, что сейчас случилось…

Хранить от генерала тайну будет ещё тяжелее.

Да и стоит ли? Стоит ли продолжать молчать, дурить ему голову, изворачиваться и лгать? В искренность его чувств я верила. Очень сложно представить Вейнанда Эскорна в роли обманщика и лицемера. В его признании, в его словах точно не было фальши. А значит…

А значит, пора признаться.

Я приняла решение, пока мы ехали домой. Не скажу, что оно далось мне легко, — сомнения оставались. Не в его чувствах, а в том, надо ли признаваться. В конце концов, я сказала себе, что надо, как бы ни было страшно. И лучше не тянуть до завтра. А то ведь могу и передумать.

С Лайры Ноэро станется.

Оставалось дождаться, когда приедем домой, спровадить Морри и поговорить со своим опекуном, наставником (или кто он мне теперь?) по душам. Глаза в глаза.

— Мы могли бы поговорить? — шепнула ему, уже когда вышли из кареты и направились к крыльцу. — Не о том… что было в парке. Но о чём-то тоже очень важном.

— Буду рад продлить этот вечер с вами, Лайра, — улыбнулся генерал.

Беззаботной такой улыбкой, почти мальчишеской. Даже стало жалко, когда представила, что всего через каких-то несколько минут ему уже точно не захочется улыбаться. Но… надо!

Надо, Лайра, надо.

Мы вошли в холл, и Морри тут же подошла ко мне, чтобы забрать верхнюю одежду. Но я её остановила. Вскинула руку, прислушиваясь. В гостиной горел свет, до нас долетал весёлый голос Тессы, её смех и…

Рванулась на свет, на звук голосов и застыла.

В кресле возле камина, прямо напротив счастливой тёти, сидел Рифер.

* * *

Тишина в комнате, стоило нам встретиться взглядом, стала оглушительной. Я была не способна не то что пошевелиться — даже выдохнуть, и чувствовала, как сердце раздирают такие противоречивые желания. Хотелось броситься к нему, чтобы обнять, больше никогда не отпускать, и в то же время… чтобы хорошенько отхлестать по щекам.

Брат поднялся с кресла, взволнованный, немного бледный, и бросил взгляд куда-то позади меня.

Генерал.

— Шейр Эскорн… — Он запнулся, кашлянул неловко и снова посмотрел на меня, не то ища помощи, не то поддержки.

— А-а-а, Рифер, — приветливо проговорил Вейнанд. — Нечасто же ты вспоминаешь о своих близких.

— Да вот решил наконец… проведать, — промямлил брат, и у меня в сердце радость смешалась с очередной вспышкой гнева.

Проведать он решил…