Белые лилии

– Я сволочь, да? Через два месяца я хочу быть с кем-то другим. Да что там, если честно, мне потребовалось гораздо меньше, чем два месяца. Что, если прошло еще недостаточно времени? Что, если у меня неправильные мотивы?

– Скажи мне вот что, Гриффин. Если бы не было никакого ребенка, ты все равно хотел бы Скайлар? Или ты бы просто использовал ее, чтобы справиться со своим горем?

– Какого черта, Дикс?

Я забираю свое пиво и ухожу в гостиную, чтобы ему не врезать.

Мейсон с улыбкой идет за мной.

– Вот видишь, ты разозлился, когда я только намекнул на это, правда? С ребенком или без, ты хочешь эту женщину. Не важно, сколько времени прошло: два месяца или две минуты. Нет никакого установленного времени, которое нужно, чтобы отгоревать по кому-то. Особенно в вашей ситуации. Не знаю, что там Эрин написала в своем письме, но думаю, она сказала, чтобы ты не чувствовал себя виноватым за то, что хочешь Скайлар. Что она сделала все возможное, чтобы свести вас вместе, и что она хотела, чтобы ты знал, что тебе можно быть со Скайлар. – Он указывает на меня горлышком. – Примерно так, да?

Я киваю.

– Тогда не будь дураком, черт возьми! Иди к своей цели, Грифф. Скайлар тоже этого хочет, конечно, но ты ее обидел, когда вы были нужны друг другу. Она, наверное, думает, что не может тебе доверять – вдруг ты опять сбежишь, если случится какая-нибудь фигня? Разве можно ее в этом винить?

Мы выпиваем еще несколько бутылок пива и говорим о футболе. Потом я устраиваюсь на диване, который явно не предназначен для парня моего роста, и пытаюсь заснуть, но на самом деле обдумываю, как мне вернуть доверие Скайлар.

Я смотрю, как она идет по улице к ресторану «У Митчелла». Я знаю ее рабочие часы. Знал, что она должна скоро прийти. Но я все равно пришел на час раньше и сидел в кофейне на другой стороне улицы, ожидая, когда она придет на работу. Я беру фотоаппарат и делаю несколько снимков. Ее каблук застревает в решетке, и я задерживаю дыхание, глядя, как она чуть не потеряла равновесие. Она смеется над собой. Щелк. Я запечатлел этот миг на пленке. Она не оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что никто не видел, как она споткнулась. Ей это не важно. От моего внимания не ускользают и мужчины, оборачивающиеся ей вслед.

Ее подросший живот теперь заметен даже под зимней курткой. Но даже это не уменьшает числа восхищенных взглядов. Она подходит ближе, я фокусируюсь и замечаю его. Медальон, который я ей подарил. Бриллиант сверкает, когда на него попадают лучи солнца. Щелк.

Я боялся, что она даже не откроет подарок, не говоря уже о том, что не будет его носить. Интересно, она поместила внутрь фотографию Эрин, как я предполагал?

Помню, как я стоял на углу улочки в Майами-Бич за несколько дней до Рождества. Я наблюдал за счастливыми парочками, которые гуляли по улицам, держась за руки и разглядывая витрины в поисках подарка, который можно положить под елку. За мамами и папами, входящими и выходящими из кафе-мороженого и ресторанов, держа детей за руки. Чтобы слиться с толпой и не казаться неудачником, который бросил свою как бы семью, я тоже начал разглядывать витрины.

И он практически подпрыгнул на голубом бархате, чтобы я его не пропустил. Серебряный медальон на цепочке с выгравированным цветком. Я убедил себя, что это лилия. В середину цветка вставлен бриллиант – это камень Эрона, потому что он должен родиться в апреле. Я не мог его не купить. Даже если бы я никогда не достал его из коробочки. Он был прекрасен. Я точно знал, что Скайлар он понравится. Я только не знал, понравится ли он ей, если он станет подарком от меня.

Но вот она его надела всего через несколько дней после того, как я его подарил. Прежде чем открыть дверь, она дотрагивается пальцами до медальона. Щелк. Что-то шевелится у меня глубоко внутри. Надежда?

Я еще немного сижу в кафе, пытаясь разглядеть, как Скайлар ходит по ресторану. Я беру вещи и собираюсь уходить, но тут замечаю, что в ресторан заходит Джон.

Ревность наполняет каждую клеточку моего тела. Она позволяет ему трогать свой живот? Ощущать, как шевелится мой ребенок? Он бы вообще этого хотел, сумасшедший извращенец? Я прищуриваюсь и так сильно сжимаю кулаки, что царапаю ногтями кожу на ладонях. Я не могу ни о чем думать, перед глазами у меня стоит воспоминание о том, как он гладил ее по плечу тем вечером.

Все мои силы уходят на то, чтобы оставаться на месте, а не перейти улицу и не заявить свои права на то, что мне даже не принадлежит, на то, от чего я отказался, так что любой мужчина вроде Джона может теперь прийти и занять мое место.

Дверь ресторана открывается, из него выходит Скайлар, а за ней Джон. Он в куртке, а она – нет. Вот и хорошо, значит, он уходит, а она остается. Он делает странное лицо и дотрагивается до медальона, спрашивая о чем-то у Скайлар. Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не подбежать к ним и не оттолкнуть от нее его руку.