Белые Мыши на Белом Снегу (СИ)

Поселок кончился, мы брели по пустынной грунтовой дороге, петляющей среди низкорослых елочек и ржавых останков каких-то грузовиков со снятыми двигателями. Ветер приносил запах жженой резины, дыма и каких-то испарений, невдалеке, за жидком лесом, что-то тлело, распространяя вонь.

Все-таки север - странное место, здесь будто кончается цивилизация и начинается дикий первозданный мир, настолько вокруг пусто, заброшенно и тихо. Я покрепче взял Тоню под руку.

- Боишься, что ли? - удивилась она.

- Не знаю... неуютно как-то. Может, обратно в поселок пойдем? В семь часов кино, неплохая картина, хотя и музыкальная.

- Не хочу, - она упрямо мотнула головой. - Я обещала тебе сегодня приключение - вот и терпи, уже скоро.

- Это действительно не опасно?

- Опасности никакой, - заверила она, - но ощущений - масса.

Дорога завернула за плоский холм, и я увидел то, что меньше всего ожидал увидеть - гигантскую промышленную свалку. Это был круглый котлован около километра в поперечнике, до краев заваленный поломанными машинами, станками, шахтерскими вагонетками, цистернами, ящиками, частями каких-то приборов, изношенными автомобильными шинами, гнилыми строительными поддонами и прочим хламом, слежавшимся за многие годы в одинаковую грязно-рыжую массу. Сквозь мусор проросли сорняки, подъездные рельсы с козловым краном тоже утопали в пожелтевшей траве и кустах. Всюду стояла темная вода, а вдалеке, на краю котлована, я увидел древний товарный вагон с отодвинутой дверью - к нему по узкой травянистой тропке и тащила меня Тоня.

- Боже мой, - я огляделся, - сколько металла зря пропадает...

- Мне бы твои заботы, - хмыкнула девушка. - Вот тут осторожно, колючая проволока в траве валяется, штаны не порви.

- Откуда ты знаешь это место?

- С детства знаю, играла тут с пацанами. Девчонки-то боялись, а я - ничего, ходила. Вот это - мой вагон, здесь, кроме меня, никто не бывает. А я прихожу иногда, сижу здесь и на свалку смотрю, особенно летом. Такое зрелище, будто ядерная война тут прошла.

- Кстати, а ты видела ядерные взрывы?

Тоня обернулась:

- Конечно. Сейчас-то полигон закрыли, больше ничего не испытывают, а раньше чуть ли не каждую неделю взрывали. Но это далеко, километров сто отсюда... Знаешь, какая была романтика! Я тебе как-нибудь расскажу нашу легенду, но не сейчас.

Она вдруг остановилась, достала из кармана куртки спичечный коробок и чиркнула одной спичкой. Пламя заплясало на ветру, но не погасло, а я уставился на него, как завороженный, не в силах оторвать взгляда.

- Руку протяни, - тихо сказала Тоня.

- Что?..

- Руку протяни. Проверим, насколько ты смелый. А то, может, и вести тебя никуда не стоит.

Я послушался. Любопытство во мне смешивалось со слабым страхом, как в детстве при виде дворника с ремнем, и это было скорее приятно.

- Вот так, - Тоня поднесла горящую спичку совсем близко к моей ладони. - Кожа у тебя нежная, сразу видно, ни разу лопату в руках не держал.

Пламя обжигало, но я решил потерпеть: в конце концов, не причинит же она мне вреда, так, развлекается со скуки. Лучше бы, конечно, почитала что-нибудь, но это уж дело вкуса.

- Не больно? - полюбопытствовала Тоня.

- Пока нет, - я улыбался.

- А так? - спичка еще приблизилась.

Я сразу отдернул руку:

- Так - больно.

- Но не страшно? - она задула огонек и стояла с черной головешкой, зажатой в пальцах, словно мертвый высохший червячок.

- А чего бояться? Спички?

- Угу. Ну, пошли.

Товарный вагон, несмотря на необитаемый свой вид, оказался внутри чисто выметенным и даже почти уютным, если бы не холодный ветер, залетающий в раскрытую дверь. Я заглянул, стоя на земле, и увидел, что в глубине вагона кособоко возвышается стол с примусом, а рядом примостилось старое продавленное кресло, заботливо прикрытое куском чистой парниковой пленки. Тоня вскарабкалась по деревянной лесенке, зашуршала чем-то в углу, буркнула:

- Ты не поднимайся, мы сейчас в другое место пойдем. Пальто свое давай сюда, и шляпу с шарфом тоже. Не бойся, не украдут, тут не бывает людей.

Немного озадаченный, я разделся и протянул ей вещи. Ветер тут же прохватил меня насквозь.

- Холодно? - Тоня спрыгнула из вагона на землю. - Ничего, сейчас согреешься. Пойдем-ка.

В руке у нее была бутылка с мутноватой жидкостью. Жидкость булькала при каждом шаге, и я почему-то вспомнил далекое детство, керосиновую лавку, человека с прирученной крысой...

- Тоня, и что это будет? - зубы у меня начали стучать от холода.

- Будет - грандиозно! - радостно возбужденная, она казалась почти красавицей. - Никогда не забудешь, я тебе слово даю!

В сотне метров от вагона, в зарослях низкорослых деревьев, торчал старый, рассохшийся от времени и дождей телеграфный столб с завитками оборванных проводов на верхушке, к нему мы и шли. Тоня раздвинула ветки, и я увидел небольшую гравийную площадку, в беспорядке закиданную обломками деревянных упаковочных ящиков и кусками все той же парниковой пленки, только грязной, слипшейся от сырости и почти истлевшей.

- Иди сюда, Эрик. Сейчас я тебе фокус покажу, - девушка поставила свою бутылку на землю. - Закрой-ка глаза и протяни руки.