Белые ночи

Надо ли говорить, что далекий, но быстро приближающийся стук копыт я восприняла, как чудесное избавление от всех мытарств? А на размытый на солнце силуэт полуголого всадника со смутно знакомой трепаной черной макушкой посмотрела не иначе, как могучего рыцаря на белом коне? Гм… конь, конечно, не белый оказался, но все равно приятно. Неужто это за мной? Неужели кто-то додумался? Искали меня? Беспокоились?!

В душе неожиданно потеплело, на сердце разлилась блаженная истома, а губы сами собой расползлись в широкой улыбке. И даже зловредный оборотень, жестоко измывавшийся надо мной всю дорогу, вдруг показался не таким уж плохим. И вообще, солнышко светит, птички поют, я жива и почти невредима, за пазухой незаметно пригрелась немаленькая чешуйка с бока речного дракона, за который мне в Приграничье отвалят немалую денежку… хорошо-то как…

— Три-и-с!!! — радостно завопил знакомый голос, завидев меня среди зарослей осоки, и кто-то активно замахал руками, чуть не сверзившись на полном скаку. — Три-и-и-ис!!

Я радостно вздрогнула.

— Яжек…

— Трис!!! Живая!!! Ширра, ты нашел ее!! Да ты просто герой!!!

Оборотень изумленно вскинул голову, на мгновение искренне опешив, потому как был еще не в курсе, что мы уже давненько дали ему новое имя. Опрометчиво остановился, пропуская меня вперед, неловко споткнулся на ровном месте и ошарашено разинул пасть, на какое-то время просто выпав из реальности. А я даже не заметила, как внезапно подогнулись мои ноги, как бессильно соскользнули пальцы с подсохшего загривка, как резко потемнело в глазах, а уши заложило невесть откуда взявшейся ватой. После дикого напряжения последних часов вдруг накатило такое неимоверное облегчение, что я самым натуральным образом осела прямо на землю, слабо улыбаясь и еще не понимая, что происходит. Где-то мимо сознания проскочила неуместная мысль, что, дескать, вот она, расплата за недавние геройства. Только больно долго она не наступала, милосердно дав мне время добраться до своих. В тот же момент мир некрасиво перевернулся, что-то мягкое ударило в спину. В мою щеку немедленно ткнулся мокрый нос, откуда-то очень издалека донеслось полное искренней досады урчание. Кто-то с громким воплем бросился навстречу, с хрустом ломая камыши и с руганью продираясь сквозь колючий кустарник. Затем сверху нависли два бездонных черных омута, в которых все быстрее разгорались нечеловеческие золотые искры, в них на мгновение метнулся настоящий страх…

А больше я ничего не помню.

17

— Уй-е-о-о…

Я со стоном открыла глаза и несколько секунд лежала неподвижно, пережидая ослепительный вспышку в своей многострадальной голове, которой спросонья так лихо приложилась о деревянный бортик телеги. Как я в ней оказалась — это уже другой вопрос. А на данный момент меня сильно заботила набухающая на лбу шишка, которой еще секунду назад и в помине не было.

Ну, почему мне так не везет?! Что ж за безобразие тут творится?!!

Телега стоит на месте, как вкопанная, никто никуда не едет, за пологом — мягкие сумерки, из чего можно сделать вывод, что меня не просто бережно донесли до нужного места, осторожно уложили и остаток дня милосердно не тревожили, но еще и будить не стали, дав возможность поправить пошатнувшееся здоровье. Благодаря «эликсиру» и заботливым ручкам Зиты, раны на ладонях полностью зажили, кожа совсем не болит, унизительная слабость тоже почти прошла… так какого же ляхя я вдруг дернулась и со всего маха встретилась с этим дурацким бортиком?!!!

Ох, грехи мои тяжкие… я тихо зашипела, растирая больное место и мимолетно отметив, что руки действительно почти в порядке: вместо ссадин на коже виднелись только еле заметные черточки, от которых к утру (если, конечно, ночь будет лунной) не останется даже следов. То же самое творилось и с животом, и с ногами, что позволяло надеться на лучшее. Левая пятка тоже неплохо поджила — ходить я могу, почти не хромая. Бегунья из меня, разумеется, еще никакая, но сложно требовать от усталого тела большего.

Снаружи, как ожидалось, царил мягкий полумрак. Еще не ночь, но уже и не вечер. Сверху над притихшим лесом красиво изгибается красиво потемневший небесный купол, где уже можно разглядеть первые звездочки. Между ними ни облачка, ни ветерка. Величественные сосны стоят вокруг, словно вытянувшиеся по струнке часовые — прямые, молчаливые, неподвижные. Понизу сплошной стеной идет пышный кустарник, плавно огибая небольшую прогалину и заключая ее и усталых путников в свои зеленые объятия. В нем, если хорошо приглядеться, можно найти редкие вкрапления дикой малины, шиповник, лопух и даже цветущие кустики земляники. Громоздкие повозки выстроились с одной стороны тесным полукругом, отгораживая остальное пространство от любопытных глаз. В центре тихо потрескивает костер, над огнем громко булькает аппетитно пахнущая похлебка. У огня деловито снует хрупкая девичья фигурка, время от времени грозно замахиваясь половником на жадно принюхивающиеся носы. Караванщики со смехом отходят, но вскоре не выдерживают и степенно собираются к ужину…

Я невольно улыбнулась и спустилась на землю.