Белые паруса

– Что за бред?

Повисла продолжительная пауза, после которой Каро продолжила:

– Когда мои родители приехали сюда, они были полны надежд на лучшую жизнь, на светлое будущее. Но всё пошло прахом. Мать убили католийцы, отца – пираты. Так у меня не осталось близких людей, Ранерлик у меня их отнял. И у тебя отнимет. Ничего глупее, чем доверить управление колонией Дойлу Райану, вы и придумать не можете!

– Правда? – усмехнулась Айрис сопернице прямо в лицо. – Видимо, доверять тебе идея получше? Доверять бабе, которая спала с обеими моими мужиками? Конечно же, твои советы искренни и бескорыстны.

– Можешь не верить мне, если не хочешь, но никогда не забывай, кто этот человек! Он не твой друг, Айрис Морган. Ни твой поданный. Единственное, что позволяло мне держать Дойла в узде – я предоставляла ему рынок сбыта для всего им награбленного. И вы будете полной дурой, если проигнорируете этот факт. Он не понимает ни одного из привычных методов. Кнута не боится, и пряником надолго не купишь. Его убийственные инстинкты рано или поздно возьмут над ним вверх. Вот он какой, Дойл Райан.

Когда мы впервые встретились, он уже возглавлял пиратский флот вместе со своим отцом. Я, как и вы теперь, искала союза с ним, пыталась вступить в сговор. Как и вы, предложила ему контроль над фортом. Как и вы, я понимала, он почти идеальный воин. И, как и вы, я трахалась с ним.

– Поосторожней в выражениях, – предупредила Айрис.

– Я верила Дойлу Райану, – словно не слыша её, продолжала Каро. – Я любила его. Я была готова рискнуть ради него всем: деньгами, привязанностью родственников, репутацией, даже жизнью! Но, несмотря ни на что, он предпочёл противостоять мне. Подорвал мой авторитет. Его натура, натура грубого, животного скота, следующая лишь одному ему понятным инстинктам, оказалась для него выше всего того, что нас связывало.

На Ранерлике много опасных людей, леди Морган. Но большинство из них можно урезонить. Не смотря на всё их коварное вероломство у каждого есть что-то, за что их можно зацепить, уговорить, купить – какая-то слабость. Но не у Дойла Райана.

Я недооценила его и потеряла всё. Один за другим он отнимал близких людей, бизнес, сам остров.

Вы не сможете полностью его контролировать – как и я не смогла. И не заставите подчиниться.

– Я не хочу его себе подчинять. Не в этом моя цель. Я ни играю в такие игрушки.

Каролина покачала головой:

– Я хотела, как лучше. Мы все хотим. Мои родителя, вы, Оливер. Но как лучше на Ранерлике не выходит. Можете не верить, но всё, что я делала, я делала, пытаясь защитить это место. Построить прочную стену из кирпича, зацементировав это деньгами от доходов и спасти тех, кого ещё можно.

Я не преуспела. Мои шансы всегда были не велики. За мной не стояли ни огромные деньги, ни большие чины, ни всесильный отец. Мне не на кого было рассчитывать, кроме себя самой.

Когда я вместе с родителями приехала сюда, тут повсюду были толпы беженцев. Одна за другой вспыхивали плантации, охваченные восстаниями рабов. И повсюду, куда ни кинь взгляд, были люди с саблями и пистолетами. Они творили полный произвол и не признавали ни чёрта, ни бога.

Я хотела всё изменить! Но… сейчас я вернулась туда, откуда начинала. Каждый бой, что удалось выиграть, каждая опасность, которой избежала, жертвы, на которые пошла! – всё оказалось напрасно. Всё утрачено, всё!

Каролина спрятала лицо в ладонях.

Она выглядела искренней. Айрис никак не могла заставить себя увидеть в ней прежнее чудовище.

Злость ушла. И это было плохо. Потому что её злость – это её броня.

– Ты хотела устроить для меня ад? – тихо, но чётко проговорила Каро. – Но я и без того в аду. Давно. Всю жизнь. И из него не вырваться. О том, что моя любовь к Оливеру принесла вам боль, я сожалею. Но так вышло. И я рада, что мы поговорили. Я от души желаю, чтобы вам никогда не оказаться там, где сейчас нахожусь я. Простите меня, если сможете.

Ни слова не говоря, Айрис вышла.

Вернулась в поместье губернатора, она уже в сумерках, ближе к темноте. Назвать это строение домом язык не поворачивался. Здание было ей чужим. Как и живущие в нём люди.

Над крыльцом слуги успели засветить рожки масляных ламп. Они тускло отражались от толстых листьев фикусов, стоящих в громоздких кадках.

По комнатам, словно духи, скользили высокие, тонкие, темнокожие женщины, непривычно и, на взгляд Айрис, даже рискованно одетые.

Совершенно непонятно, зачем теперь им все эти многозначительные соблазнительные вырезы и разрезы? Ещё меньше хотелось думать, для чего они служили раньше, когда домом заправлял муж Айрис.

Жизнь на Ранерлике казалась ей беспорядочной во всех отношениях.

И зловещим парафразом звучал приглушённый голос Каро: «Эта земля заставляет нас причинять друг другу боль».

Айрис не верила ни в судьбу, ни в духов. Люди и только люди могут сами решать, что им делать – любить, ненавидеть, оставаться верными или предавать. А духи, если они есть, всего лишь приносят на своих крыльях возмездье – одним удачу, другим – вексель на расплату.

Айрис не верила в беспричинное зло, дурные приметы, проклятые места.