Белые пятна

— Товарищи! Я, как и вы, рад находке. Но порядок в работе нам терять не следует. Немало людей нужно бросить на очистку места под канаву. Верно? Поэтому десятник Разумов должен поставить часть своей бригады на рубку. И поиски нельзя бросать. План, товарищи, немалый, а времени мы израсходовали много…

…Все-таки десятники уговорили инженера. В этом им помог Петренко, подсказав то, что отвечало общему настроению:

— Сегодня пускай по-новому, — вмешался он в разговор, — вроде воскресника, всем народом.

— Верно! Воскресник! Ребята, воскресник! Берись за лопаты!

Лукьянов велел Разумову расставить людей.

— Кстати, пришла почта, — сказал он уходя. — Собирайтесь, Разумов, на базу: вызывают.

После ухода Лукьянова ералаш вспыхнул с новой силой, никому не сиделось на месте. Неторопливый Айнет, услышав из уст Лукьянова «идти сплошной задиркой» — и зная, что сегодня воскресник, распоряжался собой по собственному уразумению. Он отмерил расстояние от шурфа № 36 и, поплевав на руки, поднял лопатой первый ком земли.

Шурфовщики Мосалева толпились у шурфа, ставшего знаменитым, многих ребят заразил пример Айнета — они разбирали лопаты. Мосалев охрип от крика, но перекричать всех не мог. Его слова и брань тонули в общем веселом гвалте.

Запыхавшийся Андрюша Ганин застыл от радостного изумления. Широким фронтом шли на участке поиски. Нет, не поиски, а уже реализация разведанного! Она собрала в одну большую колонну одиночек-поисковиков, незаметных на линиях. В центре участка уже поставлен большой репер с козырьком и четким номером. Это для глазомерной, а может и инструментальной съемки. Ого! Вот оно, настоящее! Дождались.

Быстрота, с какой работали люди, поразила его. Совсем непохоже на работу одиночек. Сила!

2

Когда Настя бывала чем-либо взволнована, она пела. Слушая пение жены, взыскательный Виктор только покачивал головой: она фальшивила. А когда Виктор смеясь указывал ей на ошибку, Настя упрямо твердила:

— Мне так нравится. А ты слушай, я же хорошо пою.

Вот и сейчас.

…Звенят бубенчики,
Звенят бубенчики,
Звенят бубенчики под дугой, —

выводила она.

И мы сидим с тобой,
Сидим как птенчики… —

подхватил он разудало, точно хмельной.

Настя оборвала на полуслове:

— Витенька, с радостью тебя! Мы уже все знаем. Лидуха — вот хвастунья! — только и говорит: у Кости, у Кости! Григорий Васильевич уехал. Он велел передать тебе: выезжать сегодня же, в ночь. Лошадей он пришлет таких… ну, самых хороших. И знаешь что? — Настины глаза смотрели весело и просительно. Она говорила быстро, возбужденно и все расстегивала и застегивала пуговицу на куртке мужа. — Ты не беспокойся. Григорий Васильевич сказал, что пришлет сегодня же в табор девушку на целую неделю, — единым духом выпалила Настя.

— Вот уж ничего не понимаю! Какую? Для чего?

— С рудника, в помощь Лидке: одной ведь не справиться. Ах, господи! — Настя еще раз взглянула на удивленного Виктора и вскинула руки ему на плечи: — Бестолковый какой! Я же уговорила Лукьянова, он и разрешил мне выехать на базу с тобой. Наговорила я ему… страсть. Он собирается, а я ему: перцу нет, лаврового листа и понюхать не прислали, противни давно до дыр прожгли. Говорю, а у самой сердце не бьется, и не знаю, что уж говорю. Он записывать было, а я опять. Ну он и сдался. Сама, говорит, поезжай с мужем, некогда мне. Понимаешь теперь? — закончила она нараспев, притянула его голову, поцеловала.

Собирая обед, Настя фантазировала:

— Накупим… всего, всего! Если бы ты поехал один — все бы перепутал — я же тебя знаю. А нам надо к зиме готовиться. И… мало ли что может со мной случиться. — Она остановилась у стола с изменившимся лицом и странно задумчивыми глазами, словно стала взрослее на пяток лет.

— С тобой? Настя!

— Ну да, со мной, — неопределенно протянула она. — Тебе надо пальто.

— Придется обождать, — возразил Виктор, думая о намеке жены. — У нас денег не хватит и тебе и мне… Так все-таки, что же с тобой?

— Я же сказала: может случиться, — подчеркнула Настя. — Ешь, ты опять задержался.

Это деспотическое правило — обедать дома — она ввела недавно и на возражения Виктора ответила со свойственной ей наивной логикой, что он же не холостяк, которому негде голову преклонить!

Виктору пришлось подчиниться.

— Ребята, те, что ты за инструментом сюда посылал, мне все рассказали, — продолжала Настя. — Я так рада за вас, за всех! А Григорий Васильевич — ни словечушка! — Настя обиженно сжала рот. — Словно мы с Лидой так себе — только «мамки», и изыскания нас не интересуют. Не так же это, не так! Правда, Витенька? Да скажи нам: берите, девчата, лопаты, идите на магистральную, — и пойдем и будем копать.

Виктор с интересом наблюдал за. Настей и думал: «Как же мало он знает свою жену! Слишком занят, — попытался он оправдать себя, — не до нее. Нет, слишком невнимателен! Больше любуешься ею, а любуясь — не слышишь, о чем говорит тебе твоя жена», — мелькнула более верная мысль.

Виктор заставил себя слушать и думать о словах Насти: