Белые Росы

— Цыц! Нельзя-я-я... Много ты понимаешь! Я с вашей маткой не объяснялся... Ни про какую любовь не говорил! А без малого пятьдесят годов вместе, душа в душу... А вы любовь-любовь! Сю-сю, ля-ля! И на развод! Детей перестали рожать! Доведете скоро страну, на улицу выйдешь — не с кем будет поздороваться...

— Пошлет она нас к черту, — сказал Андрей.

Такая перспектива показалась Ходасу вполне реальной. Подойдя к стенке, он крякнул в вентиляционную сетку:

— Верка-а-а!!!

— Папа, — еще раз попробовал урезонить старика Андрей.

— Цыц! Вера-а!

— Ну, что такое? — весело ответила вентиляционная сетка голосом Верки.

— Замуж хочешь? — спокойно и просто спросил старик.

Смех. И сразу же ответ:

— Хочу...

— Так... А за Сашку моего пойдешь? — старик повернул к сетке ухо, чтобы лучше слышать.

Сашка выпрямился за столом.

Васька, раскрыв рот, ждал ответа.

Андрей беззвучно хохотал.

Тишина. Потом вентиляция заговорила скрипучим голосом Матруны:

— Вы че это удумали там, оболтусы пьяные? Женихи мне нашлись...

— А ты молчи! — попросил старик. — Не тебя же сватаем, зови Верку...

— Плачет она...

Все привстали со своих мест.

— Доигрались... — грустно промолвил Андрей.

Старый Ходас провел пятерней по седым волосам.

— Пошли, хлопцы! — заявил решительно. — В сваты пошли... Нечего антимонию разводить... Андрюха, глянь, там за газом бутылка должна быть...

— Я не пойду! — испугался Андрей.

— Пойдешь, где ты денешься, — уверенно заявил старик, — первый пой­дешь и будешь эту... речь говорить! Ты у нас умный! Шляпу надень!

Перед дверью в Веркину квартиру старик давал всем последние настав­ления:

— Значит, так... Андрей первый, я за ним, потом ты, Васька... А Сашка последний, скромненько так...

Встрял Васька:

— Первым делом, — сказал он Андрею, — скажи, что князь за красным товаром пожаловал...

Андрей косо посмотрел на рыжего «князя».

— Он на Стеньку Разина больше похож, чем на князя... Хоть бы побрился...

— Все! Пошли! — скомандовал старик и, распахнув еще не закрытую по деревенскому обычаю дверь, сказал: — Добрый день в хату...

Вошли. Закрыли дверь. Весь древний обряд сватовства занял не более деся­ти секунд. Первым вылетел «князь», испуганный до предела, потом Васька, прикрывая рукой голову, и сам Ходас. Из-за дверей был слышен звон посуды и ругань. Последним, с достоинством закрыв за собой дверь, медленно вышел Андрей с бутылкой водки в руках. Лицо, шляпа, плечи и новенький галстук у него были засыпаны чем-то белым, мукой, а может, и стиральным порошком.

— Та-ак, — вздохнул Андрей и спросил заинтересованно: — В кого кастрюля попала?

— В меня, — сказал Васька, держась за голову. — Во, психованная!

— А могла и утюгом, ваше сиятельство, — сказал Андрей Сашке.

— А ну, идите домой, — неожиданно трезво и жестко сказал Сашка, отстранил Андрея от двери и вошел в Веркину квартиру.

Буквально через секунду его рыжая физиономия показалась из-за двери и заговорщицки заявила:

— Все! Идите домой... — и спряталась.

Ходас прильнул к замочной скважине.

— Все как надо, хлопцы! Выгорит наше дело! Я чувствую, — зашеп­тал он. — Это ж надо! Кастрюлей! — Показал большой палец: — Во баба! А свадьба будет, никуда она не денется!

И старик не ошибся. Вскоре в Белых Росах грянула свадьба. Под откры­тым небом. Перед новым домом. Между городским микрорайоном Белые Росы и пустой деревенькой с таким же названием.

Во главе стола сидели молодые. Счастливая Верка и Сашка без бороды.

Андрей с женой сидели поодаль.

Васька наяривал на гармошке.

Матруна прикладывала платочек к глазам.

Грустная сидела Маруся.

Старик Ходас держал Галюню на коленях.

Теща Гастрита кричала: «Горько!»

И закричал весь народ: «Горько! Горько!»

И поднялись Верка с Сашкой, и стыдливо и неумело поцеловались.

Петька, не пожелавший впустить в квартиру кошку, перекрывая свадеб­ный шум, пел молодым:

Эх, дазволь, маці, удаву браці...

Эх, дазволь, маці-і-і...

— Какую вдову? Какую вдову? — возмутилась старуха. — Что ты плетешь?

— Петька, иди сядь, успокойся! — потребовала мать.

— Ну дайте же спеть молодым! — закричал оскорбленно Петька и, пьяно улыбнувшись, подмигнул жениху и невесте: — Сашка! Верка! Ах! Вот кота возьмите! Чтоб первый в дом вошел! Так надо! — И запел:

Эх, не дазволю ўдаву браці...

Эх, не дазволю-ю-ю...

Удаву браці-і-і,

Удава будзе чараваці...

И совал им кошку.

Аист сделал круг над пустым своим гнездом и опустился в него.

Над деревней висел багряный диск заходящего солнца.

На траве курили старики. Ходас рассказывал легенду:

— ...Тогда один из бояр и говорит: спалить надо это село! Потому как вороги нагрянут и будет нам от них предательство!

— А вороги-то какие тогда у нас были? — спросил кто-то.

— А бог их знает! — пожал плечами Ходас. — Их тут перебывало не дай боже!

— Немцы, конечно, — уверенно сказал Гастрит. — Кто же еще? А этот боярин — гад! Мы предателями — никогда!

— Вот... — продолжал Ходас. — Спалить, говорит, и никаких... Село-то на границе: они, говорит, ворогам дорогу к нашему княжеству показывать будут...