Белые Шрамы: Мелодия Грома (СИ)

— Не безумие. — развёл руками Хасик. — Да, были допущены ошибки, но я и мои братья из Воинской Ложи увидели правду. Посмотри на поверхность обители Магнуса. Нас предали, в то время как Воитель… Воитель призвал нас, и мы должны последовать за ним, потому как так было всегда.

Внезапно, прервав разговор, вперёд выступил Сыкрин и, сняв шлем, закричал что есть сил. В любой битве его бы никто не услышал, но сейчас, когда никто, кроме него не смел нарушить тишину, служившую фоном, усиливающим важность разговора Кагана и нойон хана, голос капеллана раздался эхом по всему залу.

— Нет, отец! Наш путь не таков! Мы не можем предать Императора! Мы не можем нарушить клятву! — кричал во всё горло Сыкрин, пока его не заставили замолчать.

Внезапный удар лезвия пробил гортань, наставляющую собратьев на истинный путь. Также быстро, как клинок вошёл в плоть десантника, он её и покинул.

— Умолкни, дешёвая подделка капеллана. — самодовольно улыбаясь, фыркнул Эйдолон, убирая меч в ножны, пока его жертва падала на колени.

Джогатен моментально преклонился к павшему брату, поймав его шею.

— Нет, нет, нет, нет, нет… Сыкрин… — капитан хотел сказать ещё много чего, но было уже поздно.

Глаза капеллана начинали стекленеть, хрипящий голос вперемешку с кровью стихал, пока не были прошёптаны последние слова.

— Ты не…

Джогатен зажмурил глаза и прижал свой лоб ко лбу Сыкрина, после чего, простившись с лучшим другом, развернулся в сторону Дитя Императора.

— Брат… Неужели твой друг не знает, что, когда люди разговаривают, перебивать нельзя? — ухмылялся Эйдолон.

— Гнида…! — сцепив зубы, прошипел Джогатен и попытался прыгнуть на предателя. Но его остановили руки, объявшие грудь и сдержавшие рывок.

— Нет, брат, не сейчас. — прошептал один из легионеров, удерживавших вырывающегося Буревестника.

— ДОВОЛЬНО! — не сдержался Каган, проревев это слово в сторону закипавшего в своей ярости Джогатена, после чего развернулся опять к главарю бунта.

— Джагатай, мы должны встать на сторону Хоруса. — не переставая, пытался переубедить своего повелителя Хасик.

— Хорус лгал нам. Нам всем! — рявкнул Хан. — Посмотри на то, что ты сотворил, Хасик. Жизнь твоих братьев угасает, оставляя лишь кровь на клинках преданных тебе воинов. — Джагатай махнул рукой в сторону павших Астартес. — Это ты называешь лучшим будущим легиона?

— Даже так, Империум это не наш путь. Даже не на стороне Воителя, мы должны отвергнуть Его. А это… — взглянул нойон хан на одного из застывших в мучениях братьев. — Это лишь сопутствующий ущерб.

Кровь Сыкрина и ещё десятков умерших лоялистов, в конце концов, переполнила чашу терпения Джагатай Хана. А последние слова Хасика нанесли окончательный удар, заставивший гнев Боевого Ястреба пролиться. Каган напряг мышцы руки, сильнее сжав эфес дао. Лезвие, вкусившее кровь тысяч, миллионов ксеносов и даже примарха, теперь должно было подняться на кровного сына. И оно поднялось. Клинок покинул ножны, раскрыв прекрасную наготу мастерски выкованного металла. Возможно, бессознательно, возможно, инстинктивно, а может быть из-за ошибочной веры в то, что совершённое им дело было правым и оно дало ему сил сделать это, Хасик сделал тоже самое. Обнажив верный тальвар, нойон хан встретил бурю в истинном её обличье — быстрая и гигантская, неудержимая и опасная стихия, инкарнировавшаяся в теле примарха V-го легиона.

Хан набросился на полководца, края лезвий дао и тальвара сцепились, разлетелись искры. То, что происходило перед глазами легионеров являлось материальным воплощением фатума. Хасик пытался отбиваться от напора своего повелителя, ища удачный момент для удара, остановившего бы схватку. И вот, как казалось, нойон хану он наступил. Хасик, сдерживая нескончающийся натиск гиганта, проскользил своим тальваром вдоль лезвия Джагатая и провернул пируэт, описав клинком в воздухе сверкающий круг, после чего сделал выпад вперёд. Но Каган, будучи мастером ангнагур, древнего чогорийского охотничьего ритуала, знал, что делать в таком случае. Как добить зверя, загнанного в угол и отчаянно пытавшегося оттуда вырваться.

Темпы и Джагатая, и Хасика были настолько высоки, что глаз обычного смертного не мог уловить что-то большее, чем вспышки соприкасавшихся клинков, но воин, объединивший Чогорис, был быстрее, гораздо быстрее, чем можно было вообразить. Скорость Хана была выше, сила неостановимей, а реакция молниеносней. Джагатай подарил своему нойон хану надежду и тут же её отобрал.