Белые тела

Я уже давно не видела Тильду и надеюсь, наступит тот день, когда она доверится мне и позволит помочь. Тем временем я концентрируюсь на записи своих наблюдений. Надо признать, «Досье» сильно изменилось. Раньше оно было просто тетрадью, куда я записывала что-то о Тильде время от времени, я прибегала к нему, только когда меня поражали какие-то ее поступки или если она говорила что-то, что меня огорчало. Но теперь я делаю записи почти каждый день, и в «Досье» больше информации о Феликсе, чем о ней. Мне показалось, что будет полезно сделать список всех его странных и зловещих поступков, я подробно описываю то, как он наводил порядок во всех ее шкафах, когда я впервые с ним встретилась, пишу об инъекциях витаминов – тогда пришлось принять этот факт, но теперь мне кажется, что это совершенно ненормально, – о том, как он спланировал отдых без ее ведома, о рабочих, которые делали в ее квартире черт знает что. И, самое плохое – признаки насильственного поведения: то, как он держал ее под водой на Темзе, синяки на ее руках и то, как она выглядит сейчас. Какая-то побитая и изможденная. Вот этим я занимаюсь сегодня – переработкой имеющейся информации, – а также добавляю свои размышления о том, что он изолирует Тильду, отстраняет от меня.

Я единственный посетитель в кафе, поэтому меня ничего не отвлекает и я спокойно занимаюсь записями полчаса или около того, растягивая горячий шоколад и откусывая по кусочку банан, который я взяла с собой из дома. Затем закрываю ноутбук и берусь за книгу, тот скандинавский криминальный роман «Художник», который я брала с собой к Тильде. Это история о серийном убийце, который вырезает подсказки на телах своих жертв ножом для бумаги. Я погружаюсь в него, но меня как будто отвлек какой-то звук или движение, я поднимаю взгляд и вижу, что входная дверь на противоположной стороне улицы открывается. Замираю, точно под гипнозом, ведь на протяжении всех часов, проведенных в «Копернике», дверь была наглухо закрыта, как непроницаемый барьер, удерживающий Тильду внутри, а меня снаружи.

Мне повезло: на тротуаре стоит моя сестра, некоторое время ее не видно за проезжающими машинами. Жду, гадая, выйдет ли Феликс вслед за ней. Но его не видно. Только она одна, озирающаяся по сторонам, в какой-то момент даже кажется, что она смотрит в окно кафе прямо на меня. Тогда я вижу, какие впалые у нее щеки, она даже худее, чем тогда, когда мы виделись на Ридженс-парк, выражение лица у нее хмурое. Но я не успеваю сделать какие-либо выводы, потому что она уже уходит прочь.

Кладу на стол монету в три фунта, убираю ноутбук и книгу в пакет вместе с недоеденным бананом и несусь к выходу, больно ударившись бедром о край стола. Останавливаюсь на выходе, не отрывая глаз от Тильды, она же идет по тротуару, а затем поворачивает к площади Шеперд-маркет. Теперь мне приходится почти бежать, следуя за ней по узкой дороге к мощенному булыжником заднему двору, залитому вечерним солнцем, где возле пабов пьют и курят сотрудники местных офисов. Тильда метрах в десяти от меня, пробирается через толпу с опущенной головой, чтобы ее никто не узнал, я почти догоняю ее, но она ныряет в газетный киоск. Я жду снаружи, за дверью, так что она не видит меня, а когда выходит оттуда, дотрагиваюсь до ее плеча. Она подскакивает, как будто ее ужалила оса.

– Господи боже, Калли, какого хрена ты здесь?

Меня не расстраивает ее реакция. Учитывая обстоятельства, ее можно понять.

– Просто увидела тебя. Я была на Керзон-стрит и увидела, как ты выходишь из дома… Ты в порядке? У тебя взволнованный вид… Может, зайдем в паб и поговорим нормально?

– Нет, не могу. То есть я спешу – вышла за сигаретами, но нужно возвращаться.

Я осматриваю ее лицо и тело в поисках каких-либо следов. Она в кофте с длинными рукавами, поэтому рук не видно, а вокруг шеи обмотан тонкий серый шарф из хлопка, все закрыто, однако я вижу выпирающие костяшки пальцев и обкусанные ногти. Волосы немытые, растрепаны больше обычного. Я так беспокоюсь за нее, что слова застают меня врасплох:

– Слушай, а давай увидимся с тобой завтра во время обеда? Приду к тебе в книжный к часу, а потом пойдем в паб, про который ты рассказывала, там, у вас, за углом…

– Правда? Ты сможешь?

– Конечно, смогу.

– Проводить тебя обратно?

Звучит как невинное предложение, но на самом деле это тест, и Тильда говорит:

– Нет. Не надо.

Она наклоняется, касается моей щеки губами, сухими и обветренными. Мне это совсем не нравится, я отмечаю про себя, что нужно будет проверить, не могут ли быть обветренные губы признаком стресса.

– Да все нормально, – настаиваю я. – Мне не сложно тебя проводить.

– Не утруждайся, – говорит она с нажимом. – Поговорим завтра. У меня много новостей.

Она выделяет голосом слово «много», и я задумываюсь, не собирается ли она поговорить о Феликсе начистоту.

– Ладно. Тогда я пошла. – Целую ее в ответ и скрываюсь в толпе, сворачиваю на улицу Уайт-хорс к Пикадилли, прижимая к груди пакет.

8