Белые тела

Вместо того чтобы уделить внимание посетителям, я пишу письмо на электронную почту.

Я получила четырехлистный клевер и пытаюсь уложить в голове, что он может значить. Я ничего не понимаю. Не могу даже представить, как ты это сделала, Скарлет. Не могу объяснить и того, что произошло позже.

Под фразой «Не могу объяснить и того, что произошло позже» я подразумеваю вскрытие. Если бы я могла спросить напрямую, то сказала бы: «Тут какое-то несоответствие: ты хочешь, чтобы я поверила, что ты убила Феликса, но вскрытие показало, что он умер своей смертью. Как ты это объяснишь?» Но я не могла говорить прямо, мне нужно было следовать ее правилам, чтобы она подумала, что я на ее стороне.

Я запуталась и не понимаю, что думать, – пишу я. – Я впечатлена и благодарна тебе, благодарна за то, что моя сестра в безопасности. В то же время я ошарашена, понимание того, что теперь я должна выполнить свою часть плана, лежит на мне тяжким бременем. Но я готова, Скарлет. Как ты и предлагала, мы должны встретиться и обсудить все. Может быть, для начала пришлешь информацию о Хищнике?

Перечитала письмо несколько раз. Не звучит ли оно слишком неестественно? Не получается ли, что я ее обвиняю? Я представила, что будет, если я попаду под суд за соучастие в убийстве, задумалась, могут ли меня посадить, использовав мои слова как доказательство. Слово «Хищник» внезапно показалось мне спорным, и я поменяла его на «Икс», пользуясь терминологией controllingmen. Если повезет, Скарлет поверит мне и пришлет полное имя Люка. Узнав, кто он, я смогу узнать и про нее.

Я собиралась продолжить писать, но меня прервала Дафна: «Сейчас подходящее время, чтобы обсудить инвентаризацию?». Я не могла ответить ей: «Нет, совершенно не подходящее». Поэтому следующие полчаса мы проводим, составляя план годовой инвентаризации и анализируя продажи, чтобы понять, какие жанры продавались лучше всего, какие – хуже. По правде говоря, я и так знаю, что в бестселлерах у нас криминальные романы. Но Дафна считает, что романтика тоже неплохо идет, и в нашей части Уиллесдена наблюдается стабильный интерес к военной истории. К тому моменту, как мы закончили, наступило время обеда, и вместо того, чтобы вернуться к письму, я придумала отговорку и отправилась в «Уиллесден Эстейтс». Две девушки многозначительно посмотрели на меня со своих рабочих мест, как будто ожидали, что сейчас тут развернется какая-то неловкая сцена. Одна из них встряхнула волосами.

– Уилф на месте? – заикнулась было я, и ровно в этот момент он зашел в помещение из другой комнаты. Мне было неловко, но я спросила, не хочет ли он пойти в «Олбани» на обед.

– Конечно.

Мы шли в тишине, никто из нас не решался взять на себя риск сказать что-нибудь не то.

Поборовшись с суетливой толпой, мы выбрали столик в углу, тот же, за которым мы с Тильдой сидели в начале лета. Я взяла сэндвич с сыром и мармайтом и сидр, а Уилф свой обычный «Завтрак пахаря» и пинту светлого.

Нам принесли заказ, и Уилф стал есть, повернувшись ко мне и сказав с набитым ртом:

– Что случилось, Калли? Почему ты меня избегала? – Он старался, чтобы это прозвучало небрежно, но у него не вышло, что придает мне уверенности для признания.

– Я должна перед тобой извиниться… Я подозревала, что ты продал информацию «Мэйл». Когда мы были тут, в пабе, я призналась, что у Тильды проблемы с Феликсом… А потом, буквально через пару дней, в газетах появилась история, полная отвратительных намеков. Но я осознаю, что была не права, мне очень жаль. Это совпадение показалось мне тогда слишком уж подозрительным. Но я поняла, что я ошибалась, и мне так жаль… Я думала об этом, я ведь была вынуждена говорить достаточно громко тогда, потому что в пабе было много людей, и тот строитель, который сидел рядом – он еще весь был в пыли – он ведь мог услышать наш разговор. Или одна из тех крикливых девиц с другой стороны от нас, она наклонилась поближе, спрашивая меню, но, возможно, она подслушивала…

– Иди ко мне. – Положив руку под мой подбородок, он притягивает меня к себе и целует. – Единственное, что плохо в твоем извинении – это то, что ты говоришь только о том, что нас подслушали в пабе. Не о своем отношении, не о доверии ко мне. Пойми, я не такой человек, я бы никогда так не поступил. Разве ты не видишь?

– Вижу. Прости и за это… И еще кое-что, Уилф. В тот день, когда я помогала тебе в саду на Бишоп-авеню. Я хочу рассказать тебе, насколько чудесным стал тот день для меня. Я все время живу внутри своей головы. Всю жизнь провожу в замкнутом пространстве: в книжном магазине, за чтением криминальных романов, уставившись в экран ноутбука или наблюдая за другими. И быть снаружи, чувствовать холодный ветер, дующий в лицо, копать землю и быть с тобой – это все было замечательно.

– Слушай… Тогда… Мне так нравилось смотреть, с какой нешуточной сосредоточенностью ты боролась с сорняками, пачкала руки землей. И твои ноги, запачканные грязью, конечно… Я до сих пор вспоминаю те розовые шорты.

– И еще кое-что, за что я хочу извиниться… Я подозревала, что между тобой и Эми Фишвик…

– А! Эми Фишвик.