Белые волки. Часть 2. Эльза (СИ)

Зачем? Ей нравилось, что он страдал. В конце концов, он заслужил все это. За то, что сделал с ней, с Алексом, с собственной сестрой. Если бы Северина заранее знала, как все обернется, если бы она могла хотя бы попросить у Эльзы прощения за собственную глупость… но она не могла. Даже получая от сбежавшей подруги скупые письма и отвечая на них в режиме строжайшей секретности, так ни разу и не написала, что раскаивается. И даже видя Алекса почти каждый день, только порывалась поговорить с ним — и тут же гасила в себе порывы. Она просто не умела просить прощения, ее не научили в детстве, не объяснили нужные слова, а теперь, кажется, стало поздно перевоспитываться. Нет, видимо, не зря ей с Димитрием суждена одна общая дорога, и с этой дороги им уже не сойти.

Вот-вот ей должно было исполниться двадцать девять. Она вполне ощущала себя на свой возраст и находилась в самом расцвете красоты и женских сил. Она добилась почти всего, чего хотела в юности. Почти всего. Женщины завидовали ей, заглядывали в рот и со всех ног бросались выполнять просьбы, лишь бы войти в круг доверенных лиц и стать одной из "лучших", "близких" подруг. В душе Северина смеялась над ними. У нее не было подруг, никогда и никого, кроме Эльзы, и за прошедшие годы ничего не изменилось. Но ей нравилось управлять и повелевать, поэтому остальные сучки могли тешить себя иллюзиями, сколько влезет.

Мужчины не скрывали своего обожания, когда смотрели на нее. Они хотели ее, неприступную, возвысившуюся над ними, как лакомый фрукт, который невозможно сорвать. Кто бы мог подумать, что когда-то, в школе, ее не замечали? Иногда служанка приносила Северине послание от того или иного безумца, уверявшего, что он готов рискнуть всем, даже собственной жизнью, ради одной-единственной ночи с ней. Она добилась почти всего. Почти. Как же много значит это слово, когда речь идет о простом женском счастье.

В зале появился Ян, и это говорило о том, что вскоре среди гостей покажется и Димитрий. Северина залпом допила шампанское и сделала слуге знак освежить напиток. Она расправила складки длинного, в пол, алого платья, выгодно оттенявшего ее черные волосы и серебристые глаза, и будто бы случайно пересеклась с начальником охраны взглядом.

Милый, добрый Ян. Сколько раз он держал ее, согнувшуюся от рыданий на полу, в объятиях и бормотал слова утешения. Сколько раз она била его по лицу, когда он не пускал ее к своему господину. Била, хоть и знала, что он делает это ради ее блага, он щадит и жалеет ее, потому что только ему известно, как бывает страшен гнев наместника, когда тот не желает никого видеть. Ян был в курсе почти всех перипетий ее отношений с Димитрием — не потому, что интересовался этими перипетиями, а потому что всегда стоял близко, слишком близко к тому, кому служил всю свою жизнь. Однажды Северина предложила ему заняться сексом — не потому, что хотела, а от ярости и боли, заполнивших ее изнутри, — и тогда Ян с сочувствием посмотрел на нее, грустно улыбнулся и ушел, не сказав ни слова.

С другими он не был столь сдержан. Северина прекрасно знала, кто согревает постель Димитрия, и очень часто наскучившие наместнику подружки плавно перекочевывали в постель его правой руки. Думали, что так смогут удержаться поближе к правителю и иметь какое-то влияние на него. Северина фыркала и смеялась от этой мысли. Свежая информация являлась ее главным оружием, и год за годом забавные услужливые сплетницы-пташки приносили на хвостиках одно и то же. Ян исправно трахал всех, кто подворачивался, но его верность принадлежала только господину.

Северина вообще всегда была в курсе, кто и кого трахает в большом и богатом доме. Знала о каждой мимолетной интрижке среди слуг, о том, что старая кошелка Ирис, имеющая в своем распоряжении отдельное крыло резиденции, периодически водит к себе молодых мужчин, как правило подкачанных, высоких и ясноглазых. Северина ненавидела Ирис еще со школы, но судьба вновь и вновь сталкивала их, заставляя вращаться в одном узком круге знакомых. А сынок ведьмы, единокровный брат Димитрия, проживающий с матерью, всегда внушал Северине тихий и безотчетный ужас одним своим взглядом. Стоило случайно остаться с ним в комнате, как по ее коже бежали мурашки. И он ни с кем не спал. Ни мужчины, ни женщины его не интересовали, уж она бы узнала, если б это было не так. Как молодой мужчина может добровольно отказываться от секса? Ради чего? Это в нем пугало Северину тоже.

Ян убедился, что все готово, и исчез. Замолк музыкальный квартет, по толпе разодетых гостей прокатилась волна возбужденного шепота, двери распахнулись — и вошел Димитрий. Он был великолепен. Впрочем, как и всегда, как в каждый из дней, прожитых Севериной на расстоянии вытянутой руки от него. Его белый парадный костюм отлично сидел на крепкой фигуре, золотые пуговицы сверкали в свете ламп, светлые перчатки облегали кисти рук, волосы — тщательно подстрижены и красиво уложены парикмахером. Даже со своего места в отдалении Северина ощущала его запах: тонкий, дорогой аромат парфюма, мыла… и порока.