Белые волки. Часть 3. Эльза (СИ)

— Я… не… могу… его… заставить… — прохрипел Виттор, и Северина в первый раз за вечер усомнилась, что он играет. Похоже, старый волк действительно стоял на пороге сердечного приступа. — Я… не… имею… на него… влияния…

Так вот в чем было дело, догадалась Северина. Вот почему тогда Виттор так грубо ей отказал, прикрывшись маской высокомерия и подлости. Как же нелегко ему признать, что собственный сын ему не подчиняется. Пожалуй, даже тяжелее, чем просить обиженного друга жениться на дочери.

— Ах, но вы же сможете найти подход, — тем не менее, коварно проворковала она и похлопала ресницами. — Убедите его, уговорите. Вы же почти уговорили моего отца, а он был очень на вас зол. Скажите сыну, что это ради счастья Эльзы. Мне ли вас учить? Вы же умеете давить на людей.

— Да, — снова поддержал ее отец, — ты был очень убедителен, я готов практически забыть все обиды. Я помогу твоей дочери, если ты поможешь моей. По-моему, все справедливо.

— Мне надо выпить, — пробормотал Виттор, едва шевеля обескровленными губами.

Отец потянулся за бутылкой, но Северина вспорхнула первой. Не зря же она считала себя не из тех людей, которые не выжимают лимон до конца, если там еще осталась хоть капля сока.

— Конечно-конечно, — она подхватила недопитый стакан с отцовского стола и протянула Виттору, — вот тут еще немного на донышке. Можете допить, папа не возражает.

Ее противник стиснул губы так, что они побелели еще больше, выпрямил спину, поднялся.

— Спасибо. Я, пожалуй, пойду, — выдавил он.

— Дай мне знать, когда начинать приготовления к свадьбам, — кивнул ему отец Северины, особо выделив тоном последнее слово.

Когда дверь за гостем захлопнулась, он откинулся на спинку стула и со вздохом перевел взгляд на дочь.

— Ты вела себя очень грубо, Северина. Ты подслушивала, а потом разговаривала с человеком вдвое старше себя таким тоном, словно он — твой слуга.

— Со слугами я разговариваю по-другому, папа, — пожала она плечами и сама допила коньяк, а затем вернула стакан на стол.

Отец сложил руки на груди, наблюдая за ней.

— Значит, ты одобряешь мой брак с твоей подругой? Я сомневался на этот счет. Она будет считаться твоей мачехой.

Северина присела на стул, который до этого занимал Виттор, и тщательно расправила юбку.

— Лучше пусть будет она, чем чужая незнакомая тетка, папа.

А еще это даст шанс хоть немного загладить свою вину, хоть чуть-чуть, хоть самую капельку, и, возможно, снова получится спать ночами. Но этого Северина, конечно, вслух не произнесла. Отцу ни к чему знать, какая она внутри, иначе тоже бессонница одолеет. Нет, свой камень на душе она понесет сама.

— Пап… — позвала Северина после некоторого молчания, — а если он не соврал? Если он не сможет уговорить Димитрия? Что тогда?

— Тогда я все равно женюсь на Эльзе. Дети не должны расплачиваться за глупость родителей, — без колебаний произнес отец и, покосившись на нее, вполголоса добавил: — Хотя бы чужие.

— Хотя бы чужие, — грустно улыбнулась Северина в ответ.

Цирховия Двадцать восемь лет со дня затмения

Когда на крыльце послышались шаги, а в замке устало заворочался ключ, Эльза даже не пошевелилась. Она сама не знала, сколько просидела на кухне вот так, перед давно остывшей чашкой кофе и с полуистлевшей сигаретой в руке. Периодически тушила старую и подкуривала новую, но потом вновь погружалась в воспоминания и выныривала из них, только когда окурок обжигал пальцы. Ее парик и шубка все еще валялись где-то в прихожей, там, где Эльза сорвала и бросила их по возвращении, а под плотно закрытыми веками то и дело накатывали горячие слезы.

Интересно, Алекс рассердится, когда увидит, что она разбила статуэтку Огасты, которую сама же нашла в его подвале? Черепки лежали перед Эльзой тут же, на столе. Она вспомнила, как возненавидела светлого бога и всех его святых приспешников за то, что они отвернулись от нее в самый важный момент. С детства мать потчевала ее рассказами о том, что они помогают, если хорошенько попросить, дают кров отвергнутым, еду — голодающим, прощение — оступившимся и защиту — спасающимся бегством. Но они не защитили ее от безумного брата, жестокого отца, равнодушной матери или предавшего возлюбленного так же, как не уберегли от лап злодея ее невинную дочь. И как много сделал для нее совершенно чужой человек, вовсе не обязанный помогать: укрыл от всех невзгод, залечил душевные раны, дал шанс вновь стать собой. Нет, на высшие силы Эльза уже долгие годы не уповала, а людей научилась судить не по их положению в обществе или красивым речам, а по поступкам.