Белый брат Виннету

О решении шерифа немедленно передали на улицу. Толпа зашевелилась и двинулась по направлению и трактиру: каждый хотел занять место поудобнее. Многим не удалось попасть в зал, и они устроились на ступеньках лестницы, в коридоре и снаружи у окон. Куклуксклановцев приветствовали столь горячо, что охране пришлось крепко поработать, чтобы в конце концов уберечь подопечных от рукоприкладства публики. С трудом мы пробились в большой и низкий зал трактира, предназначенный для танцев. Возвышение для оркестра уже было занято зеваками; пришлось их прогнать, чтобы поставить там скамью для подсудимых и стол для присяжных. С пленников сняли капюшоны, и оказалось, что в шайке не было ни одного человека из ближайших окрестностей.

Собранный на скорую руку суд состоялся из председателя, чью роль взял на себя шериф, обвинителя, защитника, секретаря и присяжных. Свидетелями выступили оба Ланге, Кортесио, еще несколько человек из местных жителей, Олд Дэт и я. Основным доказательством вины послужило личное оружие пленников – все их револьверы и ружья оказались заряженными. Открывая процесс, шериф заявил, что, поскольку дело необычное, следует отступить от обычных формальностей и не приводить к присяге свидетелей, ибо «мораль обвиняемых столь низка, что таким высоконравственным и уважаемым джентльменам, как мы, не стоит обременять себя клятвой». Тем более что, по его мнению, в зале собрались (конечно, за исключением членов ку-клукс-клана) только те, чья добропорядочность и убеждения не вызывают никаких сомнений, что он и отмечает, к своему великому удовлетворению. Зал встретил откровенную лесть рукоплесканиями, долговязый раскланялся, а я заметил в зале несколько человек, чьи разбойничьи лица отнюдь не подтверждали высокопарные слова шерифа.

Суд начался допросом свидетелей. Олд Дэт в подробностях изложил, события той ночи, мы же ограничились тем, что подтвердили его рассказ. После нас выступил обвинитель и, основываясь на наших словах, упирал на принадлежность обвиняемых к запрещенной организации, которая преднамеренно подрывает общественный порядок, разрушает государственные устои и преступает закон. Подобные преступления караются длительным или даже пожизненным заключением, а иногда и смертной казнью. Только за принадлежность к тайному союзу закон предусматривает наказание от десяти до двадцати лет тюремного заключения. Кроме того, имеются отягчающие обстоятельства. Было доказано, что обвиняемые покушались на жизнь бывшего офицера армии Севера, намеревались нанести увечья двум уважаемым гражданам и сжечь дотла всю Ла-Гранху – да благословит Господь этот город. В их намерения также входило повесить двух мирных и достопочтенных джентльменов, – тут он повернулся в нашу сторону и сначала отвесил поклон Олд Дэту, а затем мне, – каковые намерения, будь они осуществлены, безусловно, повлекли бы за собой смерть повешенных, что следует наказать самым строгим образом, так как именно этим джентльменам город обязан своим спасением. Итак, вина подсудимых доказана, и обвинитель требует воздать им по заслугам и предлагает несколько членов клана, отобранных по усмотрению суда, «подвесить за шею веревкой, пока жизнь не покинет их тела», а остальных подвергнуть телесному наказанию, «дабы мораль их укрепилась», а потом заключить в тюрьму с толстыми стенами и прочными решетками, чтобы впредь они не могли вредить ни государству, ни честным гражданам.

Обвинитель раскланялся под рукоплескания, и его место занял защитник.

Председатель совершил ошибку, сказал защитник, не спросив у обвиняемых, кто они и откуда. Он советует шерифу исправить упущение, ибо необходимо знать, кого предстоит повесить, а кого посадить в тюрьму, хотя бы для того, чтобы должным образом составить бумаги на казнь и засвидетельствовать смерть казненных.. (Замечание было блестящее, и я мысленно согласился с ним.) Он не отрицает преступных намерений шайки и признает, что все, сказанное шерифоом, – правда, и только правда но ведь замыслы ку-клукс-клана не осуществились. Поэтому ни в коем случае нельзя требовать смертного приговора или пожизненного заключения. Он спрашивает собравшихся, причинило ли само намерение ущерб кому-либо? И может ли намерение вообще причинить ущерб? Конечно, нет. Но раз никто не пострадал, он вынужден просить суд освободить обвиняемых из-под стражи, что подтвердит наше человеколюбие и приверженность духу и букве закона.

Речь защитника встретили криками «ура». Он раскланялся с гордым видом, словно ему рукоплескал весь мир.