Белый Бурхан

— Зачем ему быть там, где собирается много людей? — удивился пастух. — Не такой уж он и дурак, чтобы самому лезть в беду! — И убежденно добавил: — В горах он! Сейчас на тропах грабить выгоднее, чем на этой шибко большой дороге!

Русский перевел его слова остальным, и все трое с любопытством уставились на Сабалдая.

— Откуда знаешь, старик, что он в горах, а не спешит на ярмарку?

— Я знаю Техтиека. Он давно бы вас перестрелял! Даже слепому видно, кто вы… К тому же, вас слишком мало, чтобы ловить Техтиека, да еще здесь!

Русские стражники посоветовались между собой и разъехались. Но из их разговора Сабалдай понял, что Техтиек успел побывать со своими парнями на прииске Благодатном купца Самарина и на казенном прииске в Богородском…

Кто-то еще подъехал к Сабалдаю, положил ему руку на плечо. Старик обернулся и обомлел: Яшканчи! Друзья спешились и крепко обнялись, хлопая друг друга ладонями по спинам.

— Ловко ты посмеялся над ними! — усмехнулся Яшканчи. — А ведь Техтиек может и на самом деле по ярмарке прогуляться! Торока у купцов проверить, кошельки пощупать, с народом поговорить… А?

— Нет, Яшканчи, Техтиек не пойдет в Кош-Агач! В ловчую петлю только одна глупая овца лезет… Зря солдаты коням холки бьют!

На этот раз паромщики взяли две отары и несколько верховых, оставив на берегу Сабалдая и Яшканчи, какого-то русского с быками и бедолагу-телеса с кучкой пуховых коз. На середине реки плывущее большое дерево ударило паром в борт, развернуло по течению. Трос гулко лопнул и Катунь стремительно начала сносить паром назад. Началась паника — крики, ругань, вопли…

— Теперь мы застряли надолго, Сабалдай, — вздохнул Яшканчи и по его лицу метнулась тень усталости, — надо устраиваться где-то здесь!

К ним подъехал Кураган, вежливо поклонился Яшканчи.

— Будем возвращаться в Купчегень?

— Далеко… Лучше уж спуститься в долину Яломана и попасти скот. Сколько они теперь паром ловить будут! А потом еще и трос надо связывать…

Предложение Яшканчи понравилось Сабалдаю. Погода налаживалась, трава в долине еще была. А с паромом, действительно, могут провозиться не один день. За это время не только попортишь скот, но и лишишься коней. Люди, что спешат на ярмарку, ни перед чем не остановятся, а уж перед кражей — и подавно! И хотя среди алтайцев нет воров, но разве мало на этом берегу всякого народа перемешалось?

Спустив отары вниз, Сабалдай и Яшканчи отправились выбирать место для временного жилища. Но не проехали и версты, как увидели посреди поляны, заросшей кипреем, деревянную избу с двухскатной крышей, над которой торчала круглая железная труба дымохода. Когда-то, похоже, здесь жил крепкий хозяин-кержак: сохранились и другие дворовые постройки, погреба, огороды, колодец с журавлем. Не иначе, как строители дороги выжили его с насиженного места и он ушел дальше в горы, все бросив на произвол судьбы.

Едва подъехали всадники, как с крыши дома сорвались и, со свистом проткнув воздух серпообразными крыльями, взмыли в бледно-голубое небо ласточки. Яшканчи восхищенно проводил их глазами: по старому алтайскому поверью, дом, где селятся и живут ласточки, счастливый дом.

Осмотрев брошенную заимку, друзья сошлись во мнении, что им нет нужды ставить на скорую руку аил, когда есть хороший дом, который только и ждет того, чтобы в нем зазвучали живые голоса.

На новом месте обосновались быстро. И хотя Сабалдая и Яшканчи не оставляла мысль о хозяине, бросившем свое обжитое гнездо, говорили они с тревогой о другом: о слухах, которые все упорнее; о встревоженных русских, которым известно, пожалуй, больше, чем алтайцам; об участившихся рейдах полиции и горных стражников по всем дорогам…

Потом Яшканчи ушел к паромщикам, а Сабалдай с Кураганом занялись скотом. Не успели выгнать овец на выпас к березам, как вернулся Яшканчи.

— Много людей на дороге? — спросил Сабалдай.

— Много. Но паром поймали, ведут лошадями к переправе. Ночью обещали поставить трос… Я тут купил кое-что у русских! — Яшканчи развернул узелок, в котором оказался круглый калач, несколько вареных яиц, два куска брынзы и бутылка кабак-араки. — Чай теперь надо! Эй, Кураган! Займись огнем!

Но у Курагана был встревоженный и даже испуганный вид:

— Еще две отары спускаются в нашу долину, отец!

— Долина не наша! — отмахнулся Сабалдай. — За ночь всю траву не съедят, а утром нас уже здесь не будет!

Но он ошибся. За первыми двумя отарами последовали стада быков и табуны коней. Уже к полуночи долину забили скотом, людьми и кострами так тесно, что думать о каком-либо отдыхе не имело смысла…

Шесть костров горели в долине и от них метались друг к другу тревожные слухи: кто-то встретил пастуха, вернувшегося с ярмарки домой со своим скотом — цены плохие; кто-то доказывал, что цены поднимутся, как только на ярмарку приедут настоящие купцы; кто-то пугал русскими стражниками, которых послали отбирать деньги и отправлять в тюрьму всех, кто будет торговать с китайцами или монголами…

Яшканчи и Сабалдай приуныли: слухи, конечно, не всегда вранье, часто в них и много правды бывает.

— Может, вернемся? — предложил Яшканчи.