Белый Бурхан

Не поднимаясь с хоймора, черный колдун протянул руку к очагу, взял остывший уголек, размял его в пальцах, решительно провел две резких черты от крыльев носа за уши, поправил свою черную шапку, сделав ее трехъярусной с белым шариком наверху, встал во весь рост и, щелкнув пальцами, облачил себя в огненный халат с черными тенями круторогих козлов, за которыми, далеко выбросив длинные ноги, неслись стремительные лучники, попирая знаки изломанного креста в круге и еще какие-то знаки. Чочуш вспомнил, что все это он уже видел в той каменной расщелине, где он и дугпа Мунхийн провели свою первую ночь. Молодой теленгит протер глаза, но видение не исчезло…

— Идем! — приказал черный колдун, доставая уже знакомую бутылочку темного стекла. — Следи, чтобы никто не зашел мне за спину!

Всадники уже сбились в кучу, горланя что-то, размахивая кнутами над головой. По всему было видно, что Батнору в такой компании приходилось туго: он созвал соседей в горячее летнее время, и теперь все они требовали обещанных чудес и пророчеств.

Дугпа Мунхийн нахмурился, коротко взглянул на Чочуша и решительно зашагал вперед, но и уходя все дальше и дальше от юрты, он не уменьшался в росте, как обычно, а, казалось, даже увеличивался, и если бы теперь кому-либо из новых гостей Батнора пришла мысль сравняться с ним в росте, то самый высокий из всадников оказался бы черному колдуну по пояс. Не доходя сотни шагов до примчавшихся на суглан пастухов, дугпа Мунхийн остановился, высыпал на ладонь несколько крупинок, дунул на них, и посыпавшиеся искры, достигнув сухой травы, вспыхнули яркими языками пламени, взметнув к утреннему небу черные чадящие столбы дыма. Всадники разом посыпались с коней и рухнули ниц, обнажив черные, лысые и седые головы.

Раздвинув огонь руками, черный колдун вышел из него и рывком поднял ладони с растопыренными пальцами вверх, как бы призывая небо себе в свидетели.

— Я послан к вам владыкой рая Амитабой! — громогласно возгласил он.

И тотчас между растопыренными пальцами рук пролетела синяя молния и сухо треснул гром, похожий на ружейный выстрел.

Он резко опустил руки вниз, и все увидели шелковый свиток с золотыми шнурами, на концах которых поблескивали круглые серебряные печати.

— Это указ Гэссэр-хана, посланный небом! Слушайте и трепещите! Откройте свои сердца для каждого его слова!

Дугпа Мунхийн развернул свиток и начал читать нараспев, как торжественную молитву:

— «У меня много сокровищ, но могу дать их моему народу лишь в назначенный срок. Когда воинство Шамбалы принесет копья спасения, тогда открою горные тайники и разделю с воинством моим мои сокровища поровну и скажу: живите в справедливости! Тому моему указу скоро поспеть над всеми пустынями, горами, лесами и долинами… Когда золото мое было развеяно по земле, положил срок, в который люди придут собирать мое имущество. Тогда и заготовит мои народ мешки для богатства, и каждому дам справедливую долю!»[69]

Дочитав указ Гэссэр-хана до конца, великолепный гость свернул свиток, высоко поднял его над головой, и он исчез. Сразу же упали вниз и погасли языки огня за спиной посланца неба.

— К этому прибавлю, — сказал дугпа Мунхийн уже обычным голосом, — что не золотые и серебряные сокровища призывает вас собирать Гэссэр-хан. Все сокровища мира — пыль под ногами владыки Шамбалы! Более ценные сокровища надлежит отныне собирать вам, люди: сердца баторов и мудрецов, готовые к подвигам, страданиям и самому безграничному счастью…

Затем посланец Амитабы снял со своей шапки шарик, и тот засветился, засиял, заставляя каменеть людей и задергивая их взор пеленой цветного тумана. Запели невидимые трубы, а через все небо величественно и спокойно поплыл огненный всадник…

— Ригден-Джапо! — строго сказал дугпа Мунхийн.

— Ригден-Джапо! — выдохнули собравшиеся.

— Ригден-Джапо… — простонал Чочуш незнакомое ему имя, прикрывая глаза рукой, но не в силах сдержать тупую боль, сжимавшую ледяными обручами его голову.

Куулар Сарыг-оол остался недоволен вынужденным представлением: массовый гипноз истощил его силы, а главной цели, ради чего все это задумывалось и было устроено, достичь так и не удалось. Покружившись в танцах чуть ли не до вечера, выпив весь запас араки и кумыса у Батнора и в собственных бурдюках, притороченных к седлам, пастухи разъехались по своим стойбищам, унося еще одну легенду о явлении Ригдена-Джапо и о диковинном указе самого Гэссэр-хана, привезенном с неба посланцем бога Амитабы… А он-то надеялся, что за ним двинется его личная конница, разрастаясь с каждым днем пути по стране Шамо в святое и победоносное воинство, идущее под знаменами Шамбалы! Опять повторилось то, что случалось и раньше, — он только удивил и напугал людей, но не смог их ни в чем убедить!

Проводив равнодушными глазами последнего всадника, исчезнувшего в облаках желтой пыли, дугпа Мунхийн повернулся к Батнору:

— Возьми моего рысака-хулэга и дай мне взамен двух твоих лошадей! Сегодня мы покидаем твое урочище, дорога наша не может ждать, как не может ждать и небо!