Белый бушлат

Согласно Статье XLI Свода законов военного времени, военно-полевой суд не имеет права присуждать виновного более чем к ста ударам плетьми «за любое преступление, если оно не карается смертной казнью». Но даже в последнем случае закон этот можно истолковать (а так его неоднократно и истолковывали) в качестве юридического оправдания присуждения преступника к более чем ста ударам. Собственно, им можно оправдать и целую тысячу. В самом деле, одно действие матроса может быть истолковано как десять различных нарушений закона, за каждое из которых он может быть присужден к ста ударам без перерыва. Из вышеизложенного явствует, что в случае преступления, караемого смертной казнью, виновный может быть засечен до смерти.

Но ни в Своде законов военного времени, ни в каких-либо указах Конгресса нельзя найти основания для той чрезвычайной жестокости, с которой приводится в исполнение наказание, когда виновный пропускается сквозь строй кораблей. Но, как и в ряде других примеров, случайные усугубления этого наказания могут быть косвенно покрыты другими пунктами Свода законов. Так, один из них разрешает начальству корабля в некоторых четко не определенных случаях наказывать виновных, «следуя обычаям, принятым в военном флоте».

Один из этих обычаев заключается в следующем. После того как все матросы вызваны наверх, «чтобы присутствовать при экзекуции» на корабле (команде которого принадлежал виновный), прочитывают приговор военно-полевого суда, затем с обычными церемониями приводится в исполнение часть наказания. Для того чтобы оно ни в какой мере не утратило своей суровости от утомления исполнителя, после каждой дюжины плетей вызывается новый боцманмат.

Так как основной целью такого наказания является вселить ужас в зрителей, наибольшее количество ударов наносится на том корабле, где плавал провинившийся, для того чтобы видом его как можно сильнее устрашить экипажи других кораблей.

После того как первая часть экзекуции окончена, на виновного накидывают рубаху и сажают его на шлюпку, меж тем как все это время играют веселый марш, и отвозят на следующий корабль эскадры. Всю команду на этом корабле вызывают наверх и размещают по вантам, после чего боцманматы второго корабля наносят ему вторую порцию ударов. На наказуемого опять набрасывают его окровавленную рубашку; и так его прогоняют сквозь все корабли эскадры, пока он не получит все положенное ему количество ударов.

В других случаях на самой большой из судовых шлюпок — барказе — устанавливается платформа наподобие эшафота с двумя торчащими из нее алебардами, похожими на те, что применяются в английской армии. Они представляют собой два толстых стержня, поставленных вертикально. На платформе стоят лейтенант, врач, начальник полиции и исполнители со своими кошками. Барказ проходит по всей эскадре, останавливаясь у каждого корабля, и так до тех пор, пока не будут исчерпаны все присужденные удары.

В некоторых случаях врач вмешивался до окончания выполнения приговора, ссылаясь на то, что, если осужденному нанести все удары без перерыва, он немедленно умрет. Но вместо того, чтобы гуманно простить ему остающиеся удары, виновного укладывают в койку на десять-двенадцать дней, и лишь когда врач официально доложит, что он способен выдержать остальную часть наказания, оно приводится в исполнение. Меньше, чем на фунт мяса, Шейлок[474] не соглашается.

Сказать, что после такой прогонки сквозь строй спина осужденного иной раз бывает вздута как подушка, а в других случаях она кажется обгорелой, или то, что вы можете определить его путь по кровавым следам, которые он оставляет на фальшборте каждого корабля, — значит сказать лишь то, что многие моряки видели собственными глазами.

Несколько недель, а то и месяцев проходит, прежде чем такой матрос окажется в силах снова нести службу. Большую часть этого времени он лежит в лазарете, стеная дни и ночи напролет; и если только он не обладает шкурой и конституцией носорога, он уже никогда больше не будет тем, кем был раньше, и с подорванным на всю жизнь здоровьем сходит до времени в могилу. Были случаи, когда он умирал на другой день после наказания. Нет ничего удивительного, что англичанин Гренвилл[475], сам бывший когда-то военно-морским врачом, пишет в своем сочинении о России, что вынести даже варварский кнут не бóльшая пытка, чем военно-морские кошки о девяти хвостах.