Белый Дух

Индеанка поначалу отшатнулась от неё и возмущённо залопотала что-то хриплым голосом. Она даже больно шлёпнула Мари ладонью, но затем присмотрелась и увидела сильное раздражение. Тогда она издала восклицание, в котором белая девушка различила сочувственную интонацию. Затем Женщина-Дерево сказала что-то строгое, погрозила Мари пальцем и полезла в сумку, где хранилось чучело ястреба.

Через пару минут она уже растирала на ладонях какую-то жирную массу, плюя в неё и бормоча что-то себе под нос. Когда старуха принялась втирать снадобье в больные места, Мари едва не расплакалась – такой трогательной показалась ей нежность, исходившая от рук индеанки.

Вечером того дня, когда Крапчатый Ястреб поднялся на ноги, он привлёк к себе Мари и со всей силой окрепшего организма вторгся в её податливую плоть.

– Ты нравишься мне, – прошептала она ему. Он не понял, но радостно засмеялся, услышав в её голосе нежные нотки.

– Моё тело радуется, соприкасаясь с твоим, – сказал он. – Мать утверждает, что в тебе живёт живительная сила. Такие женщины редки. Но в твоём теле таится и дух ненасытности. Таких женщин много.

– Я не понимаю тебя, – ответила она.

– Надень узду на свою ненасытность, иначе ты погибнешь, – закончил говорить он, проникая всё глубже в женское лоно.

– Я совсем не понимаю тебя…

Искатели

Когда Джордж заявил отцу, что присоединится к отряду трапперов, чтобы отыскать Мари, старший Торнтон помрачнел.

– Ты уже совершил одну глупость, Джорджи, отправившись с этой девушкой на прогулку, – чеканя слова, медленно проговорил старший Торнтон. – Теперь ты снова хочешь поступить неразумно.

– Я хочу найти Мари! Ты только представь, каково ей у дикарей! – пылко отозвался юноша. – В конце концов, отец, я уже не маленький мальчик. Я имею право решать сам…

– Ты уже решил сам однажды. Прогулка окончилась печально.

– Прошу тебя, отец, перестань. Я не могу смотреть людям в глаза после случившегося. Я должен поехать.

– Ты ничего не умеешь.

– Жерар тоже так говорит. Но я научусь. Я стану мужчиной! Ты будешь гордиться мной, уверяю тебя.

– Так ты уже обсудил это с Жераром? – В голосе отца прозвучали не то упрёк, не то досада.

– И с Пьером тоже.

Охотники не пришли в восторг от решения юноши присоединиться к ним. Они не очень хорошо знали Торнтона, но понимали, что семнадцатилетний неженка будет им только в тягость. Но и запретить ему они не могли.

– Каждый делает свой выбор, мальчик, – сказал ему рыжеволосый Жерар. – Ты уверен, что справишься?

– Я принял решение. Оставаться здесь я не могу.

– Что ж… В седле придётся сидеть дни напролёт. Когда доберёмся до Саскачевана, нам надо будет срубить хороший дом, чтобы перезимовать. Нянчиться с тобой никто не будет.

– Я понимаю.

Джордж испытал настоящую радость, приняв решение ехать с экспедицией. Это был первый самостоятельный шаг в его жизни. Путешествие обещало быть трудным и опасным, но молодой Торнтон видел впереди только новые впечатления и возможность стать таким, как все.

Под конец первой недели отряд добрался до последнего жилища, построенного руками белого человека. В этой невысокой избушке никто не жил с тех пор, как два года назад группа первопроходцев погибла во время первой же зимовки.

– Мы с Мануэлем обнаружили их кости прошлым летом, когда забрели сюда, – сказал Пьер. – Черепа так и валяются тут и там.

– Кто убил их? Индейцы? – спросил Джордж.

– А кто ж ещё? Тут больше никого нет. Краснокожие любого из нас прикончат с огромной радостью, только бы поживиться нашим товаром. Стальные ножи и топоры, ружья и порох – за это они душу дьяволу готовы продать…

За первые дни похода Джордж наслушался историй из жизни охотников. Эти люди внушали ему уважение своим мужеством, силой, жизненным опытом, но и пугали тоже. Он ежедневно сталкивался с ними в посёлке, привык к их грубоватым манерам, неправильной речи, но здесь, в глуши, они как-то сразу изменились, наполнились новыми для Торнтона красками, обрели более грубые черты, стали похожи повадками на диких зверей. Казалось, человеческим в них оставался только облик. Даже слово «смерть» звучало теперь в их устах совсем не так, как в Сен-Августине.

– Как печально, – проговорил задумчиво Джордж, – что хижина оказалась бесполезной.

– Не такой уж бесполезной, – возразил Пьер, распуская ремни на тюках и сбрасывая поклажу с лошадей на землю. – Мы здесь хорошенько отдохнём. После-то нам до поздней осени не придётся под крышей ночевать. Нет, мальчик, Дом Восьмерых – очень полезная стоянка.

– Дом Восьмерых?

– Мы так называем это место. Из-за тех восьми человек, которые тут остались навсегда.

– Вы знали их, сэр?

– Некоторых. Вместе с Мануэлем Патерсоном и Чёрным Жаком мы истоптали не одну пару мокасин. Жак однажды вытащил меня из такой передряги, скажу я тебе, что не дай Бог.

– Что за история? – жадно спросил Джордж. Ему нравилось слушать о жизни трапперов.

– Я расскажу, только ты не забывай работать руками. Вон ту кобылку освободи побыстрее и сразу протри ей спину. Похоже, она стёрла её. Кто, разрази меня гром, занимался пегой кобылой? Сейчас кости переломаю сукину сыну!