Белый Дух

– Один раз получив по зубам, они предпочтут теперь выменять у нас что-нибудь, но не стрелять. Когда-нибудь они снова нападут или заманят нас в ловушку, но не теперь.

Джордж Торнтон полулежал у костра. В его руках была раскрытая книга, его лицо, озарённое красным светом костра, выражало глубокую задумчивость, губы издавали едва слышный шёпот, когда Джордж опускал глаза к жёлтым потрёпанным страницам и начинал читать:

– «Не знаю, откуда пришёл я сюда, в эту, сказать ли, мёртвую жизнь или живую смерть? Не знаю. Меня встретило утешениями милосердие Твоё, как об этом слышал я от родителей моих по плоти, через которых Ты создал меня во времени; сам я об этом не помню. Первым утешением моим было молоко, которым не мать моя и не кормилицы мои наполняли свои груди; Ты через них давал мне пищу, необходимую младенцу по установлению Твоему и по богатствам Твоим, распределённым до глубин творения». Ведь как хорошо сказано, не правда ли?

– Что ты там бормочешь, Джорджи? – присел рядом на корточки Жерар. – Похоже, ты молишься? Никогда не видел, чтобы кто-нибудь молился вот так, лёжа у огня.

– Я не молюсь, я читаю, – ответил Торнтон, повернув голову к рыжеволосому охотнику. – Впрочем, вы сказали, пожалуй, очень правильно. Я и впрямь молюсь. Чтение сродни молитве. Да, именно так…

– Я не умею читать, – проговорил Жерар, – письменность никогда не перестанет быть для меня загадкой. Вот следы на земле – другое дело. Тут для меня нет тайн. Но буквы… А что это за книга? Что ты читаешь?

– Эту книгу написал Блаженный Августин, она называется «Исповедь».

– Исповедь? – Жерар взял из рук юноши томик, взвесил его на своей ладони и с любопытством провёл пальцем по раскрытой странице, как будто хотел с помощью этого движения постигнуть скрытую от него суть книги. – Неужели у человека было так много того, в чём он хотел исповедаться? Неужто люди умеют столько рассказывать о себе?

– Да ведь и вы, Жерар, могли бы рассказать не меньше.

– Я? Брось, Джорджи-мальчик. В моей жизни нет ничего интересного. Один день похож на другой. Нескончаемая тропа, на которой поджидают нескончаемые опасности. Вся моя жизнь – это востро поднятое ухо. Разве это кому-то интересно?

– О, Жерар, вы даже не представляете, насколько это интересно.

– Пусть так, соглашусь, что случалось кое-что забавное. Но это ж не исповедь, мне не в чем каяться..

– Но исповедь и покаяние – не одно и то же.

– Как же так? – Охотник внимательно посмотрел на юношу. – А то я не знаю, как люди исповедуются! Мой отец заставлял меня ходить в церковь, грозил, что я грешником помру, если исповедоваться не стану…

– А вы?

– Пока совсем мальчонкой был, повиновался… А как в лес попал, тут уж у меня одна молитва – чтоб порох не отсырел и чтоб ружьишко не подвело…

– Вы не бываете на исповеди?

– Зачем? Я не верю в человеческую греховность, парень. Мне нет нужды каяться. Может, я и выпачкан в крови с ног до головы, но разве ж я грешен? Ежели бы Создатель хотел, чтобы мы не убивали друг друга, он бы не позволял нам этого. Я стреляю в дикарей, чтобы они не прикончили меня. Других причин у меня нет. Я не устраиваю засад, не нападаю на караваны, не отнимаю чужого. Я трачу много сил, чтобы добраться до тех мест, где можно добыть побольше бобровых шкурок, рискую при этом собственной головой. Да ты и сам уже видел, как оно получается иногда. Помнишь стычку с Плоскоголовыми?

– Вот это я и называю исповедью, – улыбнулся Джордж.

– Разве я исповедовался? – нахмурился Жерар, пытаясь припомнить только что произнесённые слова и дать им новую оценку.

– Исповедь предполагает честный рассказ о своей жизни.

– И всё?

– Ну, пожалуй, и осмысление прожитых лет, – пожал плечами Торнтон.

– В таком случае, – охотник похлопал рукой по книге, – я смогу и побольше твоего Августина рассказать. Но каяться никогда не стану…

– Жерар… – Голос Джорджа прозвучал боязливо.

– Что?

– Как вы думаете, мы найдём Мари?

– Бог ведает, а мы о Его замыслах узнаем, когда придёт время.

– Но у нас ведь есть шансы? – робко настаивал юноша.

– Шансы есть всегда. Рано или поздно о ней станет известно в соседних племенах. Мадемуазель Мари очень хороша собой, слух о её красоте непременно разнесётся по округе. Дикари любят похвастать, так что о ней будут говорить… Если она не погибнет.

– Её могут убить? – с тревогой спросил Торнтон.

Жерар безучастно пожал плечами. Он не привык беспокоить себя ненужными вопросами и переживаниями.

– Зачем сейчас спрашивать об этом, Джорджи-мальчик? Время покажет.

– Но я беспокоюсь… Я же виноват в том, что случилось с ней…

– Никто ни в чём не виноват. И беспокоиться не следует. Беспокойство ещё никому не помогало, оно только тяготит, мешает. Когда ты отправляешься в лес, ты должен иметь ясный рассудок. Твои переживания могут связать тебе руки, помутить глаза. А это значит, что ты обречён.

– Но как же справиться с чувствами, Жерар?