Белый флаг над Кефаллинией

Обер-лейтенант оглядел переправочные средства, занимавшие небольшой отрезок побережья прямо у Ликсури. Собственно говоря, это были вовсе не десантные понтоны, а примитивные плоты, наспех сколоченные саперами доски, как при кораблекрушении. Эта флотилия заколыхалась среди прибрежных камней, вблизи журчащих морских колодцев, под тяжестью солдат, под ногами Карла Риттера. Потом плоты отчалили, осев в воде под тяжестью людей и оружия, и стали медленно и бесшумно отдаляться от берега к центру залива. Сияющая Телеграфная гора на фоне черной стены гор заплясала в глазах Карла Риттера, вглядывавшегося в темноту, наклонилась вправо, потом влево и, наконец, словно обретя равновесие, двинулась навстречу плотам, набирая скорость.

Карл Риттер крепче сжал свой автомат: наступал момент, которого он ждал весь вечер. Он наслаждался последними медленно ползущими мгновениями перед битвой. Справедливой битвой, думал он, вглядываясь в приближающийся берег; битва — отмщение. Он внезапно обрушится на врага с тыла; как отточенное лезвие ножа, он прорежет себе путь прямо к Телеграфной горе, ошеломив итальянскую пехоту. Он уничтожит ее, прежде чем луна совершит половину своего пути, у него достаточно времени, он рассчитал операцию по этапам, как на спортивном состязании.

Карл Риттер вздрогнул и поднес руку к глазам. Две полосы холодного белого света внезапно упали на морскую гладь, обнажив прозрачные воды, зажгли на них подвижные коридоры, пронизавшие глубину ночи. Полосы шли от Святого Феодора, они двигались веером, разрезая пространство в двух направлениях, прощупывая оба берега и море.

Карлу Риттеру смутно подумалось что-то, точных слов и образов не пришло. Он неясно сообразил или почувствовал, что это, очевидно, прожекторная служба итальянского флота, переброшенная из Аргостолиона на какой-то участок побережья; мы, немцы, думал он, попали в западню. От ярости, смешанной с чувством беспомощности, здесь, посреди моря, у него перехватило дыхание. Это был не страх — страх пустоты, внезапно распахнувшейся перед ним в свете итальянских прожекторов; это была ярость бессилия.

Два освещенных сектора бесшумно охватили флотилию плотов: доски, мотоциклы, оружие, лица солдат рельефно выступили из ночи в этом слепящем сиянии. Потом, словно сознательное выжидание, в воздухе нависла долгая пауза; а затем с берега у Аргостолиона открыли огонь морские батареи и пауза рухнула. Гладь залива вздыбилась, ожила; первые плоты пошли ко дну; Карл Риттер прыгнул в воду.

Потом он услышал, что в неподвижной зоне света вокруг него вновь воцарилась тишина; тогда он осмотрелся и увидел обломки разбитых плотов, среди которых плавали тела его убитых солдат. Итальянцы больше не стреляли, с берега доносились крики. Итальянские солдаты бросались в воду и плыли к тонущим, от берега отошла моторка, вздымая обломки на пенящемся гребне волны. Итальянцы кричали, протягивали руки, тащили спасаемых на борт.

Но Карл Риттер не шевелился. Держась за маленький надувной ботик, он склонил голову набок и колыхался на поверхности воды среди убитых.

Наконец голоса смолкли, моторка повернула к Аргостолиону, увозя пленных.

Человек тридцать попали в плен, подсчитал Карл Риттер, из трехсот пятидесяти участников переправы.

Прожектора погасли, вокруг снова сгустился мрак. Не светилась более и Телеграфная гора, стрельба трассирующими пулями прекратилась. Очевидно, подумал Карл Риттер, камрады с Телеграфной или убиты или взяты в плен.

Он повернулся и поплыл, осторожно толкая перед собой ботик; Ликсури почти не был виден; после ослепительного света морских прожекторов тьма казалась особенно плотной. Можно было различить лишь белесоватое пятно на горе. Оно послужит ему ориентиром. Ботик, думал Карл Риттер, поможет ему укрыться, когда луна поднимется выше и встанет над холмами.

Глава шестнадцатая

1

Мы добрались до итальянского кладбища на склоне холма. Оно было расположено в оливковой роще, на обочине дороги, ведущей к монастырю, и обнесено полуразрушенной каменной оградой без калитки; за оградой — луга и пашни да пара высоких черных кипарисов. Напротив, на другой стороне дороги, тянулась ограда английского кладбища, более высокая, в полной сохранности, с калиткой, запертой на висячий замок. Рядом с оградой возвышалась православная церковка, которую мы видели снизу, с моста. Немного выше, на изгибе дороги, проходившей через оливковую рощу, стоял маленький сборный домик, окрашенный в розовое.

У входа на итальянское кладбище мы остановились; перешагнуть порог было легко, но у меня как-то отяжелели ноги. С того места, где мы стояли, мне был виден кусочек кладбища; оно скорее напоминало перепаханное поле. У памятников навалены горки засохшей земли, могилы разрыты, среди олив виднелись обветшалые стены часовни с уцелевшим цветным куполом, похожим на смешной берет.