Белый индеец

Теперь он вытащил доставшуюся ему от отца шпагу и спокойно наблюдал за противником. Нужно только ранить его, и тогда у девушки появится возможность отправиться туда, куда она сама сочтет нужным, и избавить от необходимости неравного брака.

Гарри не блистал хорошими манерами. Вместо того чтоб приветствовать противника и вежливо скрестить шпаги, он бросился вперед, целясь прямо в горло. Обадия едва успел отскочить. Непривычное начало разозлило его, но сейчас приходилось отступать, парируя целую серию яростных ударов. Мало-помалу он опомнился и собрался с мыслями.

- Ярость, - частенько повторял университетский учитель фехтования, злейший враг дуэлянта: ясный ум страшнее самого острого клинка.

Старый совет спас Обадии жизнь. Он отбивался до тех пор. пока не понял, что соперник на самом деле гораздо слабее его самого. Деревенский сквайр полагался на грубую силу и совершенно не знал искусства фехтования.

Продолжая отступать, Обадия аккуратно парировал, ни на мгновение не выпуская шпагу противника. Багровому от ярости Аллану никак не удавалось добраться до обидчика. Невероятно, но этот мальчишка оказался опытным фехтовальщиком. Аллан начал уставать, и принялся размахивать шпагой, как дубинкой.

Это уже становилось опасным, ведь если придется парировать удар, шпага Обадии будет просто сломана. Дуэль затягивалась, и Обадия решил ранить противника в плечо. Тот лишится возможности передвигаться, но в то же время сама рана будет не слишком опасна. Дженкинс перешел в наступление, сделал два финта и направил острие в цель.

Аллан не успел понять, что произошло, и в ту же секунду сделал отчаянный выпад. От резкого движения тело его чуть приподнялось и сдвинулось в сторону. Клинок Обадии направился прямо в сердце противника. Юноша был в ужасе, но уже не успел отдернуть руку. Шпага глубоко вошла в тело. Гарри Аллан умер на месте, и краска постепенно спала с его лица.

Обадия окаменел от испуга, но через несколько мгновений вытащил клинок и вытер его об одежду убитого. Только теперь он понял, в каком отчаянном положении оказался.

Это была не совсем обычная дуэль. Не было ни судей, ни врача, ни секундантов, которые могли бы стать свидетелями. Кто мог подтвердить, что он вынужден был защищаться? В глазах света он скорее всего оказался бы хладнокровным убийцей.

Конечно, сестра жертвы видела, как они вместе вышли из зала, но вряд ли девушка станет свидетельствовать против родного брата ради какого-то незнакомца.

В худшем случае Обадии грозила виселица. А если судья и сжалится над ним, то ни один приход в Англии не примет священника-дуэлянта.

Прекрасная жизнь в Суссексе закончилась, не успев начаться, придется бежать в Америку - другого выхода нет.

Стараясь не поддаваться панике, Обадия осмотрел всю лужайку, проверяя не оставил ли где своих вещей. Довольный, что успел заплатить за обед, он кинулся в конюшню. Из дома так никто и не вышел.

Лошадь была оседлана, и Обадия не мешкая тронулся в путь. Теперь он направлялся в Гуль. До порта оставалось пятьдесят миль. Дженкинс надеялся, что двадцати соверенов - всего, что у него было - хватит, чтобы оплатить проезд до Массачусетса.

Скоро гостиница осталась позади. Обадия убедился, что никто за ним не последовал, и пустил лошадь в галоп. Через несколько минут он заметил впереди одинокую всадницу, а под ехав ближе, узнал невольную виновницу несчастья. Элизабет приветливо улыбнулась.

- Вы были так любезны! Спасибо, что хотели мне помочь. Но я решила, что брат прав. Так что сейчас я отправляюсь прямо к сэру Джонатану, и скажу, что с радостью выйду за него замуж.

Обадия вежливо улыбнулся, поднял шляпу и двинулся вперед, едва удерживаясь, чтобы не пустить лошадь галопом. Комизм ситуации не приходил ему в голову. Гарри Аллан погиб, погиб от его руки, он стал убийцей, и все из-за каприза молоденькой дурочки. Обадия не задумывался, что ждет его в далеком Новом Свете, зная только, что нужно оказаться на борту судна прежде, чем власти настигнут коварного убийцу.

Только неколебимая вера в милосердие Всевышнего и поддерживала молодого священника в тяжелый час, и он то и дело возносил безмолвную молитву Господу.

Эндрю Вильсон уже сожалел, что пришел в Ньюгейтскую тюрьму. Внутренний двор был переполнен узниками. Большую часть времени обитатели тюрьмы предпочитали проводить на свежем воздухе, и только замерзнув до костей возвращались погреться во внутреннее помещение, пропитанное запахом немытых тел и нечистот. Спать приходилось на полу, а помоев, которыми их кормили раз в день, едва хватало, чтобы не умереть с голоду.

Самое страшное заключалось в том. что люди теряли надежду выйти на волю. Долги росли, судьи оставались равнодушны, и на перемену участи могли рассчитывать только те, кто имел сбережения. Хуже всего приходилось неимущим должникам. Они не могли освободиться, не уплатив долг, а оставаясь в тюрьме, не могли собрать требуемую сумму.