Белый. История цвета

Историку цвета в этой дискуссии интересна главным образом ее теоретическая сторона. На практике назвать тогдашнюю одежду клюнийцев черной, а одежду цистерцианцев белой нельзя: речь могла идти только о более или менее светлых оттенках серого и желтого в одном случае, и более или менее темных тонах синего или коричневого – в другом. Вплоть до XVIII столетия получить настоящий белый и настоящий черный будет для красильщиков почти невыполнимой задачей. В представлении монахов белый и черный – цвета не их реальной одежды, а цвета эмблематические, символические, только условно соответствующие цветам, описываемым в текстах или запечатленным на изображениях. В иконографии немало персонажей, которые по требованиям экзегетики или теологии должны быть в белом – ангелы, девственницы, исповедники, старцы из Откровения, избранные, ведомые в рай в день Страшного суда. И художникам не составляет труда запечатлеть их в белых, как снег, одеяниях, будь то на миниатюре или на настенной росписи.

Белый против красного

А в мирской жизни в феодальную эпоху существуют различные коды и практики, в которых партнерами либо антагонистами выступают не белый и черный, а белый и красный. Приведем два примера: шахматы и знаменитый роман Кретьена де Труа «Повесть о Граале».

Зародившись в северной Индии в начале VI века нашей эры, игра в шахматы распространилась в двух направлениях – в сторону Персии и в сторону Китая. Именно в Персии она приняла ту форму, которую сохраняет и по сей день. Арабы открыли для себя шахматы в VII веке, когда завоевали Иран. Они полюбили эту игру, и с ними она пришла на запад. На рубеже первого-второго тысячелетий шахматы проникли в Европу одновременно с двух сторон – через Средиземноморье (Испания, Сицилия) и через Скандинавию: варяжские купцы, ведущие торговлю в причерноморских регионах, очень скоро привезли эту новинку в Северную Европу. Но перед тем, как утвердиться по всему христианскому миру, игра претерпела некоторые изменения. В изначальном, индийском варианте, так же как и в более позднем арабо-мусульманском (а на Востоке и по сей день), на доске сражались черные и красные. В Азии именно эти два цвета с глубокой древности составляли традиционную пару антагонистов. Но в христианской Европе антагонизм черного и красного, так хорошо понимаемый в Индии и в странах Ислама, не значил ничего. Европейской символике цветов он был незнаком. И вот в XI веке, чтобы шахматы могли вписаться в систему западных ценностей, у одной из сражающихся сторон поменяли цвет: теперь на доске против красных выступали не черные, а белые. В феодальную эпоху, в светской культуре, как и в мире символов, антагонизм белого и красного имел более глубокий смысл, чем борьба белого и черного. Более трех столетий на европейских шахматных досках против красных фигур стояли белые: и клеточки на поле тоже часто были окрашены в эти цвета. Однако в конце XIV века происходит новый поворот: сначала клеточки, а потом и фигуры из белых и красных постепенно становятся белыми и черными. Окончательно утвердившись к XVI веку, эта тенденция сохранилась в Европе и по сей день. Тем временем было изобретено книгопечатание, и пара белый/черный во всех областях жизни превратилась в самую впечатляющую пару антагонистов, какую только можно представить. Эта новая ситуация, оказавшая (и продолжающая оказывать) большое влияние на общество и на восприятие людей, не могла не отразиться также и на шахматах80.

Таким же ярким примером противостояния белого и красного в феодальную эпоху является рыцарский роман «Повесть о Граале» Кретьена де Труа – одно из знаменитейших произведений французской литературы Средних веков. Роман, предположительно, был сочинен между 1181 и 1190 годами по заказу Филиппа Эльзасского, графа Фландрского. До того как погибнуть в Святой земле в 1191 году, Филипп часто бывал при дворе графини Марии Шампанской (по политическим соображениям вдовец-граф предполагал вступить в новый брак с Марией, также вдовой). Там он познакомился с Кретьеном де Труа, которому графиня, любительница поэзии и искусства, оказывала покровительство. В прологе романа автор признаётся, что вдохновлялся некоей рукописью, где рассказывалась история таинственного предмета – Грааля. Эту рукопись он будто бы получил от графа Фландрского. Что это была за рукопись, так и осталось невыясненным, хотя гипотез выдвигалось множество. Возможно, речь идет о простой литературной мистификации? Текст в его теперешнем состоянии насчитывает приблизительно 9070 строк (в разных копиях их число несколько различается). У романа нет окончания, но сколько оставалось до конца, сказать трудно. Сюжет обрывается внезапно, на середине фразы, в момент, когда Персеваль вслед за Говейном отправляется на поиски приключений. Возможно, работу автора прервала смерть, но сказать это наверное мы не можем81.