Белый клык

The grey cub's eyes had not been open long, yet already he could see with steady clearness.	Глаза у серого волчонка только недавно открылись, а он уже хорошо видел.
And while his eyes were still closed, he had felt, tasted, and smelled.	И даже когда глаза у него были еще закрыты, чувства обоняния, осязания и вкуса уже служили ему.
He knew his two brothers and his two sisters very well.	Он прекрасно знал своих двух братьев и двух сестер.
He had begun to romp with them in a feeble, awkward way, and even to squabble, his little throat vibrating with a queer rasping noise (the forerunner of the growl), as he worked himself into a passion.	Он поднимал с ними неуклюжую возню, подчас уже переходившую в драку, и его горлышко начинало дрожать от хриплых звуков, предвестников рычания.
And long before his eyes had opened he had learned by touch, taste, and smell to know his mother-a fount of warmth and liquid food and tenderness.	Задолго до того, как у него открылись глаза, он научился по запаху, осязанию и вкусу узнавать волчицу -- источник тепла, пищи и нежности.
She possessed a gentle, caressing tongue that soothed him when it passed over his soft little body, and that impelled him to snuggle close against her and to doze off to sleep.	И когда она своим мягким, ласкающим языком касалась его нежного тельца, он успокаивался, прижимался к ней и мирно засыпал.
Most of the first month of his life had been passed thus in sleeping; but now he could see quite well, and he stayed awake for longer periods of time, and he was coming to learn his world quite well.	Первый месяц его жизни почти весь прошел во сне; но теперь он уже хорошо видел, спал меньше и мало-помалу начинал знакомиться с миром.
His world was gloomy; but he did not know that, for he knew no other world.	Мир его был темен, хотя он не подозревал этого, так как не знал никакого другого мира.
It was dim-lighted; but his eyes had never had to adjust themselves to any other light.	Волчонка окружала полутьма, но глазам его не приходилось приспосабливаться к иному освещению.
His world was very small. Its limits were the walls of the lair; but as he had no knowledge of the wide world outside, he was never oppressed by the narrow confines of his existence.	Мир его был очень мал, он ограничивался стенами логовища; волчонок не имел никакого понятия о необъятности внешнего мира, и поэтому жизнь в таких тесных пределах не казалась ему тягостной.
But he had early discovered that one wall of his world was different from the rest. This was the mouth of the cave and the source of light.	Впрочем, он очень скоро обнаружил, что одна из стен его мира отличается от других, -- там был выход из пещеры, и оттуда шел свет.
He had discovered that it was different from the other walls long before he had any thoughts of his own, any conscious volitions.	Он обнаружил, что эта стена не похожа на другие, еще задолго до того, как у него появились мысли и осознанные желания.
It had been an irresistible attraction before ever his eyes opened and looked upon it.	Она непреодолимо влекла к себе волчонка еще в ту пору, когда он не мог видеть ее.
The light from it had beat upon his sealed lids, and the eyes and the optic nerves had pulsated to little, sparklike flashes, warm-coloured and strangely pleasing.	Свет, идущий оттуда, бил ему в сомкнутые веки, и его зрительные нервы отвечали на эти теплые искорки, вызывавшие такое приятное и вместе с тем странное ощущение.