Белый конь

— Вот и все! — сказал Саба. Стряхнул пиявку на землю и вытер потный лоб рукавом.

— А сейчас сварите из петуха чихиртму[13] для этого бедолаги, а если еще дадите стакан саперави, то будет полный порядок! — Саба похлопал Дидо по плечу и собрался уходить.

— Послушай, так нельзя! Подожди, добрый человек, немного закусим! — упрашивал хозяин.

Но Саба не соглашался ни в какую.

— Если я буду ждать, пока сварится этот петух, то пробуду здесь до утра.

— Хоть руки помой, — заманивали Сабу в дом.

— У меня руки чистые! — он поднял обе руки и показал их всем. Потом опять направился к нашему плетню и с улыбкой сказал Анано: — Завтра утром принесу тебе такого же красного петуха… такой же будет… непременно!

Анано снова ходила по комнате со сложенными на груди руками. Видно, ей многое нужно было сказать, но она вела себя осторожно, как бы специально подбирая слова для меня. Я заметил, что она считается с моим возрастом, стараясь не переступать границ в разговоре. А был я тогда шестнадцатилетним парнем. Между прочим, шестнадцати-семнадцатилетний (даже гораздо младше) знает больше, чем думают старшие, часто забывая свое детство и отрочество и наивно полагая, что главные знания и опыт приобрели, когда детство осталось позади.

Так думал я, одновременно слушая Анано.

Оказывается, на другой день Саба и правда пришел. Громко смеясь, он перебросил через плетень большого красного петуха… Мое предчувствие оправдалось… Возможно, он приходил не только днем… Обвенчаться, как говорила Анано, они не успели, потому что началась война. Последние слова я принял за самооправдание и поэтому подумал, что они сказаны лишь для меня и не выражают ни боли, ни сожаления…

Я устал стоять. Стоял, прислонясь к стене, и думал о Дидо, чудом спасенном Сабой: эта история и была похожа на правду и нет, я и верил и не верил. Озадачил меня и сам Саба, который и нравился мне и не нравился, раздражая своим громким смехом. Но больше всего меня все-таки озадачила Анано. Молча следил я за каждым ее движением, вслушивался в ее рассказ, пытался понять и разобраться: что же случилось? Почему она так твердо поверила какому-то несуразному сну и убила любимого человека? Почему так безнадежно исключила малейшую возможность спасения Сабы? И, что самое главное, почему все кончено? И еще тысячи тысяч: почему?.. почему?.. почему?..

Хотя Анано столько говорила со мной о Сабе, я все же не мог вообразить его хотя бы внешне. Трудно мне было поверить в реальное существование этого человека…

— Каким был Сабо? — спросил я вдруг, неожиданно для себя.

Анано удивленно взглянула на меня и улыбнулась. Ничего не сказала.

— Внешне, — уточнил я.

Анано приблизилась ко мне, обняла за плечи и подвела к окну.

Из окна виднелась задняя часть двора с саманником. За плетеным забором был огород, за огородом — виноградник. Перед саманником рылись в навозе куры, а взлетевший на плетень петух сверху обозревал свои владения.

Я внимательно присмотрелся к петуху, ибо еще раньше понял, что это именно тот, которого Саба принес взамен пожертвованного для Дидо. Вдруг мне почудилось, что петух в большом беспокойстве. Он издавал какие-то возмущенные звуки, одним глазом все время кося на небо, будто видя ястреба и предупреждая свой «приход»: «Спасайтесь, с неба грозит опасность!»

Анано зачем-то открыла окно. Петух, не обращая на нас внимания, взмахнул крыльями и свободно, без усилий взлетел на довольно высокий саманник. Мне даже смешно стало — что это за летучий петух у нас объявился. Петух теперь обозревал мир с саманника. Потом он вытянул шею, приготовился прокукарекать, но вместо крика у петуха вырвался странный звук — надтреснутый, похожий на клекот или хрип. Как будто внезапно не только он сам, но все кругом испустило дух.

Вдруг я отчетливо увидел, как красный петух изменил цвет. Я в изумлении посмотрел на Анано: грустно задумавшись, она вперила глаза в землю. Я снова обратил взгляд на петуха и не поверил собственным глазам: на крыше саманника вместо красного сидел петух черный, как ворон… И прежде чем у меня вырвался возглас удивления, петух с треском взмахнул крыльями и… улетел. Быстро перелетел над огородом, виноградником, над тополями в конце виноградника и исчез.

— Так я и знала! — воскликнула Анано.

Я не понял, что означали слова Анано, да и не пытался понять. Пораженный, смотрел я на дальние верхушки тополей, за которыми растворилась черная птица.

Снаружи повеяло холодом, и я закрыл окно.