Белый конь

У школьного подъезда Луку ждала Маико, она сказала, что за углом его подстерегают Мито и Ираклий. Они на самом деле поджидали Луку. Ираклий курил, глубоко и часто затягиваясь, видно, был сердит. Мито стоял в стороне и виновато прятал глаза.

— Где твой хлеб? — спросил Ираклий, завидев Луку.

Лука, не ждавший такого вопроса, растерянно молчал.

— Куда ты девал свою долю, я спрашиваю?

— Отдал учителю.

— Зачем?

— Не знаю… Он попросил, и я…

— Ах, попросил?! А откуда он узнал, что мы делим хлеб на троих?

— Не знаю.

— Не знаешь, а вот сейчас узнаешь! — Ираклий размахнулся и дал Луке затрещину.

У Луки потемнело в глазах, он покачнулся, выронил портфель, а после упал на спину, почувствовав сильную боль в голове… Наверно, он ударился затылком о мерзлую землю. Когда Лука открыл глаза, над ним стоял обозленный Ираклий и непотребно ругался. Потом Ираклий наклонился, схватил Луку за грудки и хотел его поднять. Лука невольно, почти бессознательно согнул правую ногу и ударил его в подбородок носком ботинка. Ираклий вскрикнул и скрючился. Прежде чем Лука успел встать, Маико как безумная подскочила к Ираклию и треснула его портфелем по голове.

Лука почувствовал, что силы его на исходе, весь он был разбит и раздавлен и еле держался на ногах. Тем временем Ираклий очухался, схватил Манко и со всего размаху швырнул ее к Луке. Они столкнулись лбами и оба упали. Ираклию этого показалось недостаточно, он поднял их обоих и хорошенько избил. Потом, ругаясь, пошел по улице, вернее — побежал.

Маико и Лука горько плакали, съежившись в нише школьного здания. Вдоволь наплакавшись, они стряхнули друг с друга пыль и медленным, нетвердым шагом потащились к дому. Лука думал, что их встретит Мито, но Мито нигде не было видно. Он или удрал, или побежал вслед за Ираклием.

Лука видел, как наливается шишка на лбу Маико и как вздувается фонарь под правым глазом. Наверно, я еще хуже выгляжу, подумал он, но сейчас его совеем не тревожило то, что он сам был избит, ему доставалось и похлеще. Хотя Маико ударила Ираклия сумкой, он никак не думал, что Ираклий поднимет руку на такую слабенькую девочку. Но он не только поднял на нее руку, но и безжалостна поколотил. У Луки опять навернулись на глаза слезы, и если бы он не напряг всю свою волю, наверное, снова расплакался бы.

Они шли молча, грустные и задумчивые. Лука вспомнил Мито: он тоже хорош, — если бы он им помог, может, втроем бы они как-нибудь справились с Ираклием.

Лука не думал о расплате, о мести, потому что знал, что никогда не сможет расквитаться с обидчиком, а если такой день и настанет, то так не скоро, что уже не будет иметь никакой цены. Слишком много воды утечет за это время. Поэтому Луку душила обида, и он не шел, а волочил бессильные, словно тряпки, ноги.

Маико и Лука вышли на свою улицу. Там, где до войны был кондитерский магазин, Манко остановилась и сказала Луке:

— Знаешь что, Лука! Мне так захотелось «микадо».

— «Микадо»?

— Помнишь, здесь одна женщина продавала «микадо»?

— Помню.

— Вкусно было, правда?

— Вкусно.

— Ты тоже любил?

— Очень.

— Я всегда собирала деньги, чтобы на обратном пути из школы купить «микадо», любила больше всех пирожных… Помнишь, они были такие воздушные… треугольные…

— Помню.

— Когда кончится война, их опять, наверно, будут продавать?

— Конечно, но… Мне сейчас хочется совсем другого, Маико!

— Нугу?

— Нет… хотя и нугу хочется.

— Тогда что же? Мороженое?

— И мороженое… Но больше всего я соскучился по футболу… Знаешь, что я вспоминаю теперь очень часто? В прошлом году папа приехал, чтобы забрать нас на Украину, и мы с ним пошли на футбол. Рубен даже дал мне с собой одного голубя. Пайчадзе забил гол, и весь стадион вскочил на ноги. Я выпустил голубя… Было так хорошо! А потом папа купил мне «микадо», нугу и мороженое…

Маико и Лука остановились возле церковного двора и долго стояли молча.

— Что ты скажешь дома?

Маико задумалась, а потом ответила:

— Что-нибудь придумаю.

— Эх, была не была! — Лука махнул рукой, резко повернулся и побежал.

Перед тем как войти в ворота, он заглянул во двор и внимательно огляделся по сторонам, потом прокрался, как вор, чтобы никто его не заметил, и бегом поднялся по лестнице. Портфель он бросил в галерее, а сам сел на тахту. После того как он расстался с Маико, его стали мучить прежде неведомые угрызения совести. Он страдал от того, что из-за него избили Маико, такую маленькую и беспомощную. Луку били не раз, и сам он тоже поколачивал других. Иногда он проигрывал в драке, иногда побеждал, но с такой несправедливостью он сталкивался впервые: этот верзила нещадно колотил худенькую и слабенькую девочку, на которую дунуть достаточно, чтобы она упала.

«Нет, этого простить нельзя, я обязательно должен ему отплатить», — думал Лука, но в том-то и беда, что он не знал как. Строил различные планы, даже решил убить обидчика. Появление Богданы помешало додумать эту страшную мысль до конца. Она открыла дверь в галерею и схватилась за голову.

— На кого ты похож, Лука, что с тобой?! — вскричала она.

— Ничего. Меня побили.

— Кто?

— Один парень из нашего класса.

— За что?

— Не знаю.